The rules don't apply
b  u  t    i    n  e  e  d    s  o  m  e    d  i  s  t  a  n  c  e
             t   o     s   t   e   p     o   u   t     o   f     l   i   n   e
        Кто ты? Мысли надломленно ворочаются в пьяном разуме, утопая в нем, как в липком болоте. Ощущение, что я каким-то неведомым образом уже была знакома с Итаном, но случайно потеряла об этом свое воспоминание, рождается внутри внезапно. Больше похожий на короткий миг просветления, это ощущение исчезает так же быстро где-то в пустоте, в отравленной алкоголем эйфории, не позволив мне даже прикоснуться к себе и наощупь двинуться к неясной истине. Поэтому я просто наблюдаю за лицом Итана, подмечаю про себя все детали, цепляющиеся за мой нетвердый взгляд. Насупленные тяжелые брови - такие передаются лишь по наследству, возможно, точно такие же брови у его отца. На подбородке покоится едва заметный шрам, и я поневоле представляю, как он заполучил его в детстве, сорвавшись с дерева. Хаотичные мысли, беспорядочных потоком стекающие по стенам сознания, начинают будто выдавливать меня из этой реальности, лицо Итана дрожит в тусклом мраке, заключенное в расплывающиеся очертания бара. Где-то вдалеке памяти вспыхивают короткие кадры того, как он появлялся на моей работе. Его сухая вежливая улыбка, неразговорчивость и тихий голос, будто каждое слово он произносил нехотя. Я помню, какой кофе он любит, ведь он ни разу не изменял своей привычке выбирать одно и то же, помню его джинсовую куртку, в которой он ходит с завидным постоянством и вешает всегда на спинку соседнего от себя стула. Помню, что в солнечные дни он садится спиной к окну, не терпя, когда лучи света попадают ему в глаза. Этот набор случайных знаний о совершенно незнакомом доныне мне человеке появляются внутри внезапно, поглощая мое внимание. Почему раньше я упорно не замечала его? Понимая, что этот вопрос погрузит меня в раздумья о собственном положении в этой жизни, я отметаю его от себя, как надоедливое насекомое.
          Все это время я смотрю в лицо Итана, ощущая, как время теряет свой ход, становится чем-то осязаемым, тягучим и плотным, будто я могу прикоснуться к нему, стоит мне протянуть руку. На губах все еще покоится легкомысленная и веселая улыбка, и я не сразу вижу, как темнеет лицо парня, покрываясь тонкой пеленой непонятной неприязни. Слуха касается его резковатый голос, но я едва понимаю смысл произнесенных слов. Все вокруг замирает, непослушный громоздкий мир останавливается, когда как наш собственный, маленький и пьяный мир, появившийся между нами за последние пару секунд, начинает нестись на непреодолимой скорости вперед. Его почти агрессивная холодность сменяется внезапной улыбкой, еще больше сбивающей меня с толку подобной резкой переменой. Кажется, что тот парень, которого я встретила ранее на заднем дворе, покинул бар без предупреждения, оставив вместо себя свою непредсказуемую тень. В голове рождается невольное сравнение с Питером Пэном, мальчиком, который, как бы иронично сейчас не звучало, не хотел взрослеть, и я лишь удивленно молчу, пытаясь сложить в своем разгоряченном от выпитого разуме все слагаемые, чтобы получить в сумме объяснение изменившемуся поведению Итана. Веселая улыбка на моем лице медленно и бесповоротно тает с каждым произнесенным им словом. Я нахмуриваю брови на его реплику о природе моего бунтарства, понимая своим пьяным мозгом лишь то, что слишком завороженно слушаю его монолог и вкрадчивый голос, к которому мне приходится напряженно прислушиваться, чтобы различить слова в громыхающей под потолком музыке. Встряхнув головой, ощутив горький укол возмущения внутри, я, наконец, отвожу взгляд в сторону, будто Итан поймал меня на чем-то запрещенном. - Что... Что ты такое говоришь. - С губ срывается короткий нервный смешок, затухая быстрее, чем подожжённая на ветру спичка. Я бросаю взгляд в скомканную толпу, отвернув голову от Итана, будто если я не буду смотреть на него, он исчезнет, как и все то, что произошло за время нашего знакомства. Покачиваю головой из стороны в сторону, отвергая все, что он говорит, с тихим и болезненным щелчком где-то между висков понимая, что в его словах есть истина. С возмущенной и удивленной полуулыбкой я возвращаю взгляд к его лицу, не веря, что все это сейчас происходит и вправду со мной. Наши глаза пересекаются, и на долю секунды я замечаю на дне его черных зрачков нечто особенное. Впервые за вечер ему удалось по-настоящему меня смутить, столкнуться с собственной неуверенностью, но все это всегда можно списать на алкоголь. Дело было в другом. Не смотря на то, что мы с Итаном были два абсолютно разных человека, в эту секунду он понимал меня как никто другой, заглянув в тонкую расщелину и попробовав на вкус мою суть. В подтверждение моих собственных мыслей, Итан с хитрой улыбкой подносит к губам стакан с виски, и я вновь отвожу взгляд в сторону, от неловкости проводя ладонью по волосам. Почему-то теперь мне стало так сложно открыто смотреть в его лицо. - Ты абсолютно несносен. - Бросаю эти слова в пространство перед собой, довольно слабо отбиваясь от его обвинений в спаивании, и делаю глоток из своего стакана, обжигая горло едкой и горькой жидкостью. Не знаю почему, но я начинаю ощущать себя глупо даже при том, что решила не отвечать на его прямые вопросы. Возможно потому, что Итан подловил меня, за пару мгновений отсекая все мои нелепые попытки выглядеть рассудительной, какой я никогда по сути не была. Откуда бы ему знать все это. Может быть, я не так сложна, как мне всегда казалось, если Итан раскусил меня в два счета?
          Думая об этом, я допиваю свой бокал, прося бармена повторить, который без зазрения совести наблюдал за нашим с Итаном разговором. Я уже слишком пьяна, но желание забыться перекрывает собой все разумные доводы рассудка. Грусть подкатывает к горлу внезапно, и я понимаю, что зря позволила себе говорить с Итаном в таком покровительственном тоне. Нарушать правила... Я мимолетно скольжу взглядом по его лицу, пытаясь понять, что именно он хотел вложить в эти свои слова. Приложив большой палец к подбородку, провожу указательным пальцем по губам, сама не замечая, какой подтекст сама вкладываю в этот жест. - Прости, но сколько тебе лет? - Этот внезапный вопрос срывается с моих губ против моей воли и так же успешно игнорируется Итаном, который вместо этого задает встречный вопрос. Вздрогнув от подкравшегося холода, я взволнованно оборачиваюсь к столу, за которым восседали мои знакомые. По их лицам сложно сказать, заметили ли они мое отсутствие, но я была на сто процентов уверена, что они невзначай уже обсудили меня и этого незнакомого им парня, которому на вид едва ли можно дать двадцать лет. - Правда пялятся? - На самом деле они не были моими друзьями. Но я всегда была подвержена влиянию от чужого мнения обо мне, всю свою сознательную жизнь стараясь делать то, чего от меня ждут остальные. Жалкое желание одобрения, которое недополучила в детстве, и почти панический страх разочаровать кого-то. Теперь и вправду придется выдумывать оправдания перед знакомыми - Итан и теперь своей обескураживающей честностью попал прямо в точку. Вообще, эта его прямота в нормальной жизни оттолкнула бы меня, заставив закрыться и выстроить невидимую стену от очередного аналитического посягательства на внутренний мир. Но сейчас мне хотелось продолжать сидеть с ним, нарушая логику и собственные принципы. - Они ждут, когда я вернусь и расскажу очередную забавную историю. - Не знаю, зачем это говорю. Поток беспорядочных мыслей в голове будто на секунду вырывается наружу, но к концу своего предложения я затихаю, наблюдая за тем, как Итан закуривает, выпуская в мое лицо облако дыма. Затем он начинает приближаться, и я инстинктивно выпрямляю спину, в неуверенности чуть отклоняясь назад и опуская взгляд на его губы. Весь гул в голове затихает, обрываясь на одной высокой ноте, и я все же позволяю Итану склониться к моему лицу. Все происходит за один миг, но я успеваю ощутить на спине холодное прикосновение неизвестности - все это может оказаться слишком горькой ошибкой. Его голос мягко прикасается к моему уху, и что-то судорожно сжимается внутри меня, запульсировав в венах. Предложение Итана раздается эхом в пьяном разуме, и я задерживаю дыхание, давая самой себе несколько секунд на то, чтобы осознать происходящее. В какой момент этот вечер свернул не туда? Парень медленно отстраняется, совершенный в своей несносной равнодушной улыбке, почти победоносной, за что мне хочется ударить его в плечо. Но я не делаю этого, лишь коротко выдыхаю, вновь научившись дышать, стараясь не выдать собственной неловкости, в которую ему удалось меня столкнуть. Я пьяна, но понимаю, что он делает. Задаюсь внутренним вопросом, сколько девушек было у этого парня, но быстро отгоняю от себя этот вопрос. Все происходящее сейчас мне кажется излишне сюрреалистичным, но чертовски притягательным. Что бы я сделала, оказавшись на краю крыши? Это недопустимо. Нужно просто порадоваться тому, что на меня могут обратить внимание даже такие молодые люди, как Итан, а затем вернуться в свою привычную жизнь и продолжать стареть. О чем я только думаю? Все ведь очевидно. Будь я благоразумнее, я бы в этот же миг объяснила Итану, что мы совершим ошибку, взвешивая каждое свое слово и не допуская до себя ни единой мысли сомнения. И я была бы права. Но неожиданно для самой себя я вдруг понимаю, что хочу сделать этот опрометчивый последний шаг.
          Признаю, его прямое предложение обезоружило меня на несколько секунд. Его внимательный неотрывный взгляд еще сильнее смущает меня, и я ненадолго отворачиваюсь, прикасаясь пальцами к губам, пытаясь скрыть растерянную улыбку. Все это безумие. И все-таки он вновь делает это - вновь вслух подмечает то, о чем я боюсь признаться себе даже мысленно. Как ему это удается? Взяв себя в руки, я перевожу взгляд на его абсолютно бесстыдные глаза. - Тебе ведь не удастся обмануть меня. И я обманывать тебя не стану. - Фраза звучит серьезнее, чем я того хотела, и кажется, даже я сама не улавливаю тайный смысл собственных произнесенных слов. Возможно, я просто пытаюсь сказать Итану, что ему нет необходимости играть кого-то другого, если, конечно, сейчас он занимается именно этим. - Я и вправду не могу выдумать ни одного повода, чтобы до сих пор сидеть здесь. - Мне нравится играть с его ожиданием. Но правда в том, что я до сих пор не знаю, соглашусь ли на его предложение. Я умолкаю, пытаясь взвесить все за и против, ломая эти весы под тяжестью собственного опьянения. Понимаю только лишь то, что за последние минуты мои губы высохли от непреодолимого ощущения жажды. Пепел, упавший на мое колено, прерывает поток моих размышлений, и я вздрагиваю, когда Итан прикасается ко мне. - Ты спалишь меня в первую очередь. - Очередная шутка, вот только срывается она с моих губ тихо, тонет в небольшом пространстве между мной и Итаном, рискуя в конечном итоге оказаться правдой. Улыбки не было. В ответ на вопрос я на короткое время всматриваюсь в тлеющее марево его почерневших глаз, полуприкрытых тяжелыми веками, будто сны постоянно ускользали от их хозяина, как теперь все мои разумные мысли ускользали от меня. Все происходит слишком быстро этим вечером. Я медленно поворачиваю голову к столу, за которым сидели знакомые, но никто из них не смотрел в нашу сторону в этот момент, и я так же медленно возвращаю взгляд к Итану. Набрав в легкие больше воздуха, я коротко киваю, прежде чем ответить. - Хорошо. - Пытаюсь звучать серьезно и твердо, но взволнованный вздох сквозь полураскрытые губы выдает мою неуверенность. Возможно из-за того, что наши лица до сих пор были слишком близки расположены друг к другу. - Подожди меня у выхода. Я скоро приду. - Прикоснувшись к пальцам Итана, я забираю его недокуренную сигарету, в следующую секунду прикасаясь губами к фильтру и ощущая, как вместе с никотином по легким пробегает дрожь.
          Шаг сделан, и, ощущая, как стремительно я лечу вниз, дожидаюсь, когда силуэт Итана скроется за дверями бара. В его отсутствии мое волнение стало еще сильнее, и мысли о том, что я делаю ошибку, начинают стремительно атаковать разум. Выпиваю залпом свой джин, надеясь, что это прибавит мне смелости, и расплачиваюсь с барменом, стараясь не смотреть ему в лицо. Почему-то мне кажется, что я встречусь с осуждением с его стороны, будто его мнение для меня имело значение в эту секунду. Объяснившись со знакомыми, выдав идею Итана о племяннике, не придумав ничего более убедительного, я неловко набрасываю на себя пальто, нетвердой походкой направившись к выходу. Сквозь стеклянный витраж на входной двери замечаю силуэт Итана на улице, и внезапно вспоминаю о Джейсоне. И впервые за все время нашего с ним общения во мне не просыпается желания доставать телефон и придумывать для него остроумный ответ, выставивший бы меня в выгодном свете. И все же обычная вежливость заставляет меня разблокировать экран, проверяя диалоговое окно. Несколько секунд я лишь всматриваюсь в телефон, не нажимая ничего, а затем поднимаю лицо. Мой взгляд сталкивается с глазами Итана, дожидающимся меня на улице, и я выдыхаю слабую улыбку, тем самым говоря, что я уже выхожу. Опустив взгляд, быстро строчу сообщение, блокируя телефон и забрасывая его на дно кармана.

          Холодный ночной воздух ударяет меня в лицо, и на какой-то миг мне кажется, что он отрезвляет меня. Приблизившись к Итану, я понимаю, что это и вправду мне показалось, потому что плывущее пространство вокруг, мешающее сориентироваться, говорит мне об обратном. Кашлянув и убрав за ухо выпавшие пряди волос, я смотрю в ночное небо, почему-то сейчас сильно смущаясь взглянуть парню в глаза. - Ты ведь так и не скажешь, сколько тебе лет, верно? - Только не смотри ему в глаза, Мун. Мысли витают где-то недалеко, но отдельно от меня. Лицо до сих пор горит, помня разгоряченное прикосновение от шепота Итана с его недвусмысленным предложением, и все, о чем я могу думать сейчас, это о том, что хочу обновить это клеймо. Замечаю собственную дрожь в коленях, то ли от холода, то ли тонкого и приятного волнения, то ли от глаз Итана, которых он нагло не отрывал от моего лица. Мне хотелось, чтобы он смотрел на меня. Черт. Бороться с собственными чувствами становится все тяжелее. - Пойдем со мной. - Наверное, я кажусь ему странной. Кажется, сейчас я даже самой себе не принадлежу. Зашагав по голому тротуару, прочь от бара и своих шумных знакомых, я опускаю холодные ладони в карманы пальто, отстраняясь от Итана, чье имя тяжелыми ударами отдается где-то в глубине пьяного мозга. Сердце тревожно бьется в груди, дыхание сбивается от ускоренного шага, и опьяненное до отказа сознание начинает трещать по швам. Со мной никогда не было ничего подобного, и бросив попытки разговаривать, чтобы добавить хоть что-то человеческое в наше знакомство, я вслушиваюсь в наше с Итаном напряженное молчание. Я заворачиваю за первый же угол бетонного дома и, не прислушиваясь к голосу разума, разворачиваюсь на месте. Итан врезается в меня, и я ловлю ладонями его лицо, бросая последний взгляд в его черные блестящие зрачки. Короткая, абсолютно случайная мысль проносится в голове, исчезая в тот же миг - кажется, я буду скучать по его лицу. Бесконечная секунда со скрежетом проплывает мимо, и я жадно прижимаюсь к его губам, борясь с резкой нехваткой воздуха в легких.

come a little bit closer           
       hear   w  h  a  t     i     h  a  v  e   to   say
j u s t   l i k e   c h i l d r e n   s l e e p i n ' 
we could dream
            this night away . . .

          Обнимая себя за плечи, успев продрогнуть под порывами холодного ночного ветра, я шагаю по бетонному тротуару, вперив угнетенный взгляд в спину Дерек. Он в свою очередь старается не подавать вида, что мой муж, бессильно повисший на его плече и еле передвигающий своими ногами, доставляет ему какое-то неудобство. Я уже жалею о том, что позвонила своему другу и каменным от нервов голосом попросила его о помощи. В особенности из-за того, что наша первая встреча за прошедших мимо два года происходит вот так. Вместо аккуратной и тонкой улыбки я вижу его затылок, под которым наверняка копошатся безрадостные мысли о Томми и обида на меня. Вместо моих крепких объятий, все, что он получает спустя столько бестелесно утекшего времени, это колючий взгляд и сухая благодарность за то, что согласился приехать. Нас бережно окутывают ночные лондонские улицы, на которых мы не встретили за время пути ни души, но ощущение стыда все равно разъедало меня изнутри сильнее любой кислоты. До этого дня Дерек не знал, что происходит с Томом, как и их родители, воспринимая пристрастие последнего не более чем вредную привычку, которая "исчезнет сама собой, как только у вас появятся дети". Только я знала теперь, что его привычка бесповоротно перерастает в нечто неконтролируемое и опасное, как для него самого, так и для окружающих. Этот вечер начинался как один из многих в нашей совместной жизни.

видимо,  земля
воистину кругла, раз ты приходишь
т у д а ,   г д е   н е т у ничего, п о м и м о
воспоминаний.

          Порой мне кажется, что нас с Томом связывает лишь пыльный ворох совместных воспоминаний и цепи многочисленных обязательств друг перед другом. И мне становится невыносимо стыдно за собственные мысли, которые окольными путями находят дорожку до моего разума, рьяно пытающегося от них избавиться. Звонкая секунда повисает между мной и Дереком, натянутая до предела, готовая рвануть в любой момент и разнести мой дом на куски. И в этот миг я вспоминаю о Томасе, о нашем с ним браке и годах, раскинувшихся между нами непроходимым лесом. Вспоминаю о том, что день нашей свадьбы внес раскол в мою жизнь, поделив ее на две половины, и с того времени я стала прохладнее с ним. Не всегда, и стоит признать, что большую часть времени мы жили счастливо, но теперь я могу сказать, что все эти годы замечала, как над нами зависло нечто невидимое, давящее, наблюдающее за каждым нашим действием безмолвно. И порой я вела себя с Томом отчужденно, что вызывало внутри неизбежную волну вины перед ним. Я правда старалась, но я не могла заставить себя чувствовать иначе в эти моменты. Мне не хочется думать о том, что случайная ссора с Дереком во время свадьбы оставила это невыводимое пятно на нашем браке, но я вспоминаю об этом каждый раз, когда разгоряченное дыхание Томаса начинает невыносимо обжигать мое ухо и внезапно для самой себя мне хочется его оттолкнуть. Не знаю, в чем именно причина. Иногда, в минуты одиночества и зыбкого спокойствия, я представляю, что во мне живет два человека. И в какие-то дни один из них любит Тома. Но были и такие дни, когда тот второй человек, который мне слишком плохо знаком, отвечает Тому холодом и тишиной. Я во всем виновата. Как бы я не пыталась позднее восстановить между нами былую непринужденность, все это отпечатывается бурыми следами на нашем с ним браке, и у меня вновь и вновь ничего не получается. Томас не может не замечать этого, может быть, именно поэтому он нашел все свои ответы на дне бутылки. Иногда мы смотрим друг на друга, и я улыбаюсь ему, но улыбка выходит слабой, похожей лишь на тень настоящей улыбки. Наверняка он понимает, что я хочу что-то сказать, но по какой-то причине передумываю и смыкаю губы лишь сильнее. Я виновата во всем. Помню, я согласилась выйти за него замуж мгновенно, ничего не обдумав и ни с кем не обговорив. Это было непохоже на меня, но тогда мне это было неважно. Тогда мне казалось, что я предельно счастлива. Всегда считала, что за своим счастьем нужно мчаться, не тратя время на минуты, которые потом могут стать днями и годами. Я мечтала именно об этом - начать свою жизнь с чистого листа, распрощаться со своим детством и прошлым. Пошла наперекор родителям и их планам на мое будущее, впервые в жизни. Я делала этот шаг, потому что впервые позволила себе сделать что-то без обдумывания, без сожалений и бесконечных сомнений. Просто исполнить свое желание, вне зависимости от желаний и мнений других людей, влияющих на мое существование до этого самым прямым образом. Впервые в жизни. Тогда я была уверена, что иду за своей любовью, но теперь, кажется, я впервые задумываюсь о том, что совершила в тот момент ошибку.
          Я вспоминаю о последних годах своей жизни за долю секунды, в тот короткий миг, когда замечаю изменившееся выражение лица Дерека, по прежнему остающемуся для меня закрытым и непроницаемым. Внутри тлеет острое желание заглянуть в его мысли и прочесть по ним, что значит этот его уставший взгляд. О чем молчат его губы. Он берет мои руки в свои и отрывает их от себя, и я почти физически ощущаю, как внутри что-то обрывается и долго-долго летит вниз, тяжело ударяясь о дно души.

2 абзац. Она вспоминает о последних годах своей жизни за долю секунды - Когда замечает выражение лица Дерека. Он берет ее руки в свои и отрывает их от своих плеч. Секундная тревога, которая в тот же миг сменяется горьким ощущением вины за свой поцелуй. Он этого не ожидал от нее. Более того, он этого не хотел. Она понимает это, нервно закусывая губы, продолжая смотреть на него с удивлением. Даже не на него, а сквозь него, сквозь его черные глаза, на дне которых она увидела цельный и такой выверенный образ своей вымученной жизни. Становится больно от всепоглощающего чувства вины, но еще больнее от того, что она ожидала от дерека и не получила этого. Получается, все ее мысли лишь смешная выдумка, никак не сочетающаяся с реальностью. И как теперь дальше жить. Как теперь Дерек будет смотреть на нее, когда они все вместе будут собираться под крышей родителей Тома. Они ведь и были родителями Дерека, он брат Тома, ее черт возьми благоверного мужа. Что она сделала только что? Страх подкрадывается к ней, и она не может вымолвить и слова, потерянно и ошарашенно наблюдая за Дереком. Кем она стала? Снова пытается ломать жизни, раз ее собственная уже разбита вдребезги. Это поражение, как ни крути, и ей нужно смириться с этим. Как и всегда, проглотить свои чувства и закрыться в себе, даря остальным радостную улыбку. Страдания рождают самые радостные улыбки. Я была отвратительна самой себе, и момент осознания, растянувшийся на бесконечные секунды, заставляет ее замереть. Разум пытается рационально проанализировать ситуацию, но выдает лишь бессмысленные и безуспешные попытки. Дерек отходит на шаг назад, и в ее душе наступает опустошение. Становится холодно, будто кто-то распахнул все окна в доме, и в пространство начал залетать густой снег. О чем она думала, когда сделала это, и чего ожидала от дерека? в голове растворяются все ее невозможные мечты и ожидания, она так и остается стоять с поднятыми руками, зависшими в воздухе и обнимающими пустое пространство, в котором пару секунд назад стоял дерек. она прижимает руки к груди, ощущая, как волнение сейчас разорвет ее на части. Хочется вновь подойти к нему, но теперь она обрывает это желание мгновенно, почти нервозно. Потребность в нем вовсе не означала, что она могла что-то от него требовать.
3 абзац. Дерек улыбается, и Эдит хмурится, сбиваясь с такого слабого и бестелесного толка, очертания которого только проявились в ее разуме. Этого она не ожидала от него, только не теперь, когда собственный уклад жизни для нее разлетелся на частицы от одного импульсивного поцелуя. Он отшучивается, картинно выставляет перед собой руки, будто она могла вновь на него напасть, и этот жест откликается в груди острым уколом обиды. Она продолжает ошалело смотреть на него, не шевелясь, не шелохнувшись ни разу, пока он отпускает стаю шуток в ее сторону. Она не может поверить происходящему, а еще больше тому, что Дерек вновь выдает ей эту свою выбивающую почву из под ног реакцию. Улыбки, убийственный сарказм и взгляд, будто ничего не произошло. Это работало раньше, когда они случайно сталкивались на кухне его родителей или когда он прощался с ней, отказываясь от объятий и вместо этого лишь пожимая ее руку. Мысли рассыпаются в моей голове, мечут меж стенок разума, больно ударяясь и отзываясь эхом в висках. Сердце тяжело бьется в груди, отзываясь по всему телу, до самых кончиков пальцев, дрожащих в нервной пляске подступающей тревожности. Все вокруг начинает гаснуть, и вместе с кипящей внутри виной по ее венам начинает разноситься разочарование. От реакции Дерека, от жизни в целом, но в первую очередь - от самой себя и от своей глупости. Как бы горько сейчас не было в этмо признаваться, но ей казалось, что Дерек ответит ей, а не закроется вновь за пеленой юмора и иронии. Может быть, он и вправду был таким. И не играл ни секунды в своей жизни - он ведт всегда был слишком гордым, чтобы ради людей вокруг играть собственные чувства. Холод приносит с собой ощущение предстоящей бури.
4 абзац. Дерек что-то говорит. Таким будничным тоном, который уничтожает во мне все последния приятные впечатления от нашей встречи спустя два года, наполненных неосознанной тоской. Продолжает готовить, деловито объясняя о планах назавтра. Пряовляет заботу о моем состоянии, но сейчас это действует на меня подобно хлесткой и отрезвляющей пощечине. Для него будто не существовало той паузы, на которую я поставила обе наших жизни минуту назад. Для меня же, кажется, все встает на свои места, с невыносимой болью внутри, будто его взгляд строит из моих органов стену между нами. Я помню о том, что он всегда прав - он всегда был таким, с чьими словами сложно спорить, будто они были законами физики. С ним всегда соглшались все остальные, молча выполняя его просьбы, и от этого, возможно, я считала себя каким-то особенным человеком, который мог ему перечить и отвечать отказами. Вот и сейчас его слова до омерзения правильные и рассудительные. Мне и правда стоит отправиться в постель, и позволить сну стереть все воспоминания об этом вечере. Наступит кровавые рассвет и новое утро, с которым придут ответы, которых у меня сейчас нет. Как жить дальше, зная о том, что все мои самые отчаянные мысли о Дереке столкнулись с пустотой действительности и по сути всегда были самообманом. Но я не могла сдвинуться с места, будто наше столкновение ударило меня невидимым обухом по голове, раздробя разум на две половины. На ту, которая разговаривала со мной голосом матери и требовала как можно скорее взять себя в руки и сыграть роль верно недожены. И на ту, которая не хотела мириться с подобным раскладом вещей, будто я и вправду могла контролировать свою жизнь. Дерек все это время не смотрел на меня, не одарил даже случайным взглядом, в то время как я неотрывно следила за его лицом, пытаясь найти в нем хоть какой-то признак вранья. Может, он и вправду не умеет врать? И он смотрит на меня. Серьезно, твердо и безэмоционально, дополняя свой образ близкого друга тихой полуулыбкой, говорящей, что все в ворядке. Растерянно, я опускаю руки вдоль тела, которые бессильно повисают, как у тряпичной куклы. Сомневаюсь. Неужели все в самом деле в порядке? Никогда раньше я не испытывала боли от мысли, что все нормально и не случилось ничего страшного. Я сдаюсь под напором его взгляда, давящего на меня сверху. Кажется, что мои ноги начинают утопать в полу, ставшем похожим на зыбучие пески. Наконец, я отрываюсь от столешницы, опуская взгляд вниз, так не сказав и слова. В голове проплывают разрозненные мысли, которые никак не могут сложиться в слова, которые, я знаю, необходимо сказать, чтобы сгладить ситуацию. Не хочу ничего сглаживать. Черт, я всю жизнь только этим и занималась, ощущая себя свободной лишь в общении с Дереком. Когда-то очень давно, когда мы были детьми и предстояща яжизнь казалась бескрайним небом, а не опустошенной пустыней. На полуватных ногах я прохожу через всю кухню, останавливаясь на выходе и хватаясь ледяной ладонью за дверной косяк. Не знаю почему, но все происходящее кажется мне абсолютно неправильным. И кажется это лишь мне одной. Нет времени, сил и желания думать о том, что скорее всего это я сошла с ума, а не весь мир вокруг.
5 абзац. - Ты просто невыносим. - Спустя напряженную минуту молчания я обрываю этот бессвязный поток собственных мыслей, вслушиваясь в ноты горечи, прозвучавшие в моем голосе. Я оборачиваюсь назад, решив за долгое время, возможно, со дня своей свадьбы с томасом, впервые сказать дереку все, о чем думаю. Мой взгляд врезается в его фигуру, так и оставшуюся стоять ко мне спиной. По всей видимости, он решил продолжить свое иступленное молчание, и этот факт вызывает внутри волну громкого раздражения. - Ты даже сейчас снова молчишь. Тебе совсем нечего сказать мне? - Чувствую, как мой голос начинает покрываться льдом, срывается на последнем слове, как бы я не пыталась звучать тише. Мысли о спящем беспробудным алкогольным сном Томасе распаляют мои нервы лишь сильнее, раздувая лишь тлеющий до сих пор уголь в пламя. Дерек медленно опускает, прекращая свое рутинное занятие, и мои глаза цепляются за его руки, которые напряженно сжимают край столешницы. Я не знаю, что происходит между нами, не имею и тени представления, чтобы хоть как-то успокоить эту бурю в собственной голове. Истошно жду от него ответов вот уже сколько лет, подавляя в себе вопросы во имя благоразумия и своего брака. Но сегодня, кажется, накал всех воспоминаний просто-напросто сорвал с петель эту закрытую дверь между нами одним порывом холодного ветра. - Я... Я просто хочу узнать, на самом ли деле ты настолько равнодушен, как о тебе говорят люди, или это какая-то игра, в которую мы должны играть. - Слова вылетают из моего рта раньше, чем я успеваю о них подумать. Тело покрывает дрожь, внутри легких бьется истерика, готовая вытеснить из них все те слова, что накопились во мне за последние десять лет. И тогда Дерек оборачивается ко мне. Вижу его лицо по ту сторону вселенной - пара метров, разделяющих нас, в моем представлении превращаются в километры. Все, что было забыто, разгорается во мне с новой силой, разгоняя весь мрак внутри. Его недобрый взгляд отражается жгучей печатью где-то внутри, и на мгновение мне хочется уйти. Выбраться из-под взора его зеркальных глаз, говорящих со мной с высоты его осуждения. Но я делаю один шаг вперед, складывая руки на груди, защищаясь от его взгляда, но больше не пытаясь отступиться от своих безрадостных умозаключений. До сих пор не могу понять, как мы пришли к этому, к нашему разговору спустя столько времени, будто с того самого дня, когда мы спорили друг с другом и бросались острыми и громкими фразами на том злополучном балконе. - Признаюсь, мне не стоило этого делать. Я ошиблась. Все, что я делаю в жизни, это ошибки. - Я не отдаю себе отчета, о чем именно говорю - о нашем поцелуе сейчас или о том, что привело нас к этому. Может, о Томасе. Или обо всем разом. Уже ничего не знаю, и мысленно я молю Дерека сказать хоть что-то, разогнать эти свинцовые тучи сомнений надо мной. Я так устала от своих мыслей и бесконечных сомнений, от которых я не в силах отречься. Еще утром я была уверена в себе и своих чувствах, в том, что правильно, и привычный порядок вещей все еще кружил вокруг меня неостановимым водоворотом. Теперь я ни в чем не была уверена. Смотрю в лицо Дерека. Знаю, в нем плещется гордость, как и всегда. Когда-нибудь время сотрет во мне и эти хаотичные и непонятные чувства, но мне хотелось, чтобы это закончилось прямо сейчас. - Но как же жестоко ты молчишь, Дерри. - Неожиданно для самой себя я произношу это его мягкое имя, на одном выдохе, дрожью сковавшим ребра в тугой узел. Оно заставляет меня занервничать, взволнованно обернуться назад, откуда из глубины темной гостиной доносился приглушенный храп Томаса. Сломаленными дрожью пальцами провожу по волосам, сгребая их назад и сжимая в кулак, пытаясь унять раздражение внутри. Мой взгляд опускается в пол, и я делаю несколько шагов в направлении Дерека лишь для того, чтобы звучать тише и не разбудить случайно мужа. Его лучшего друга и брата. С моих губ срывается нервный смех, граничащий с некой формой сумасшествия. Похоже, я и вправду сошла с ума. - Ты всегда был таким. Ты уж точно не наделаешь глупостей. - Я хочу остановить себя, но уже не могу. В его присутствии мне всегда было сложно это сделать, хотя каким-то образом, черт возьми, мне удавалось хранить ответное молчание. В мыслях всплывают сцены старой жизни, когда мои попытки поговорить с ним заканчивались словесными перепалками и его безоговорочной победой в этом конкурсе, кто кого укусит сильнее. Его укусы всегда были с ядом. Этот яд запускал в моей голове механизм необъяснимых и противоречащих чувств. - Ты делаешь это назло, да? Не умеешь по-другому. - Мои фразы становятся все короче и отрывочнее из-за тяжелого дыхания, сбившегося и идущего вразнобой с ударами отяжелевшего сердца. - А я могу. Поэтому сейчас я чувствую себя мразью, а ты готовишь проклятый завтрак для моего мужа. - Я не замечаю, как оказываюсь поблизости от него. Не в силах совладать с собственными эмоциями, я хватаю первое, что попадается под руку, и опрокидываю доску. В пространстве раздается железный и звонкий удар ножа, соприкоснувшегося с полом, и под ногами рассыпаются жалкие остатки еды. Я не смотрю на Дерека, отворачиваясь и отходя от него на несколько шагов. В голове тут же расползаются, как ядовитые насекомые, мысли о том, что я вновь сделала ошибку, позволив себе подобный взрыв. Кажется, слышу, как просыпается Томас, осыпая проклятиями собственное отвратительное состояние, или же это эхо моего собственного внутреннего голоса, внезапно пробившегося ко мне теперь. Я не бросаюсь убирать бардак, устроенный мной же, как сделла бы это в любой другой ситуации. Стаовится тихо, невыносимо тихо, и я прижимаю ладонь к лицу, стараясь успокоить дыхание. Дерек стоит прямо за мной, слышу его размеренное и шумное дыхание, но я не хочу гадать о его мыслях. Вдыхаю спертый наэлектризованный воздух, чувствуя, как легкие отзываются болью. Кажется, впервые за долгое время я устала и от Дерека.

// каждый день, каждый шаг [ новое кино ]
кто мне друг?  К Т О   М Н Е   В Р А Г ?   думаю, никто...\\

Я не спорю, было множество моментов и намеков, выбрасываемых мне судьбой, на то, что нужно с ним порвать. Давно чувствовала, что он может выкинуть что-то глупое и откровенное дебильное, но такого я как-то даже не ожидала. Моих родителей в нем ничего не смущало, и они считали и считают, наверняка, до сих пор, что Дима приятный и миловидный парень, с настоящим, по их мнению, мужским хобби. Но я их понимаю, ведь они с ним были знакомы только через видео с его ютуб-канала. Теперь у них появится еще больше видеоматериала про него, а заодно и про меня. У них и всех остальных.

Абзац про Диму и отношения с ним. Описание абьюзивных моментов и намеков от него, из-за чего Клава решила с ним порвать. Она чувствовала, что он может выкинуть что-то глупое, но она верила в их любовь, по крайней мере в ценность отношений, в которых они уважают друг другу. Как он уговаривал ее рассказать всем об их отношениях, и как бы твердо она не стояла на своей позиции, он продолжал свои попытки. Они ругались, спорили, но клава не отступала, не желая превращать свою жизнь в шоу. У нее уже был опыт отношени на публику, которые и разбились от излишнего внимания общественности. Кому теперь она могла верить, если близкий человек предал?
Что теперь делать? Она не в силах смотреть это видео, на их улыбающиеся лица, на свой взгляд на экране телефона, светящееся от счастья. В голове тут же начинают крутиться мысли, предположения, что сейчас все захотят с ней связаться и прокомментировать. Но она  не знает даже, что ответить Гордею. И сколько всего предстоит объяснять. Это тяжело, и чем больше она думает, тем сильнее ее охватывает паника. Слезы катятся по лицу, и она вытирает их неловким движением, хмыкнув носом. На пальцы осыпаются стразы с глаз. Надеется, что никто ее сейчас не видит, кроме Алишера. Она отступает назад, теряясь и закрываясь, и тогда тот поднимается, подходя к ней ближе. Клава понимает, что он знает уже обо всем, из-за чего слезы идут сильнее. Его голос прорывается к ней, будто из под воды.

          где я нахожусь? вздрогнув, я раскрываю глаза, пару секунд не различая мира вокруг, смешавшегося в безумной пляске неоновых вспышек света. действительность мерцает, сменяясь плотной завесой сплетенных между собой блестящих тел и кромешной темнотой, в которой тонет еще один бокал горького алкоголя, обволокшего горло мерзким ожогом. не чувствую никакого вкуса. силуэты рук похожи на плотную стену деревьев в сумрачной чаще - острые ветви протыкают небо над собой, и в их просветах неразличимо ничего, кроме неизвестного мрака. я заблудилась. пытаюсь сфокусироваться хоть на чем-то, но уже через пару секунд понимаю, насколько это бессмысленно сейчас. дергающиеся в такт беспорядочной музыке тела обступают меня со всех сторон, и я ничего не вижу. два ярких образа сливаются в один, пульсирующий и неразличимый, смешивающийся с пучками разноцветного света и черной размытой рамой вокруг. все это происходит по-настоящему, или у меня лишь двоится в глазах после долгих и нескончаемых суток, заполненных дешевым ядом. какое сейчас время на часах? у меня нет часов. взглянув на пустую руку, я ухмыляюсь неизвестно чему. неважно. все это отвратительно, но уже неважно, где я, какой сейчас день и село ли солнце за окном. чувствую, что мое тело срослось с этим миром, замусоленного пылью из перламутрового порошка и безликими людьми. музыка больно бьет по ушам. где-то вблизи уха плывут неразличимые слова, монотонным потоком, лишенным эмоций. в лицо ударяет чужое дыхание, горячее и удушливое, и я отстраняюсь, хмуря брови то ли от отвращения, то ли пытаясь привести себя в подобие зыбких чувств. слышу голос, но я не хочу прислушиваться. запрокидываю голову назад, проводя прохладными ладонями по лицу и направляя свой невидящий взгляд в потолок. где-то между мерцающих огней и кромешной темноты спрятался бог, наблюдающий сейчас за мной. кто-то жестко хватает меня за ладони, возвращая в реальность, и я опускаю голову к источнику шума. мой взгляд сталкивается с чужими серыми глазами. парень без лица рассматривает меня, пряча в мутных пятнах пространства свою улыбку. я помню его - весь вечер сопровождает меня на каждом шагу, но я не знаю его имени. мне оно безразлично, как и любой факт из его жизни, которая случайным образом сегодня пересеклась с моей.

          - все нормально? - его рука скользит вниз, обвивается вокруг моей талии в заботливом стремлении удержать меня в равновесии. какой он милый. я смотрю по сторонам, но мой взгляд не в состоянии сфокусироваться на чем-либо. люди и их руки сливаются, дергаются в такт оглушающим басам, заполонившим зал и будто готовым разорвать плывущие стены вокруг на куски. мерцание света сменяется на неоновый розоватый туман. на моих губах расплывается готовая на все улыбка, и я нелепо киваю, понимая, что не смогу перекричать музыку. парень говорит что-то еще, приближается ко мне, опуская уже обе ладони еще ниже вдоль моего тела. где-то глубоко внутри дергается в предсмертной агонии слабое чувство самосохранения и окончательно растворяется в волнах эйфории. его взгляд стелется по моему лицу, задерживается на глазах, пытаясь разыскать на их дне ответы на свои неизвестные вопросы. пытается высчитать, как увести меня отсюда. я знаю, что он не подходит мне и я совершенно точно не подхожу ему. его родители явно не одобрят такого знакомства. улыбаясь собственным мыслям, я требовательно тяну его за плечи к своему лицу, приближаясь сама и прикасаюсь губами к его уху. - я знаю, что ты хочешь меня трахнуть. - он встряхивает головой, не ожидая таких слов или же попросту отыгрывая удивление ради приличия. не замечает, что всякое приличие уже давно покинуло это место, как и человеческие чувства. я улыбаюсь ему, посылая вновь безвольный взгляд к потолку из-под прикрытых век. сердце больно бьет по ребрам изнутри. кажется, оно готово встать прямо сейчас. как же хорошо. выдержав паузу, я подношу ладонь к его лицу, вынуждая вновь склониться ко мне. - но я тебе не дам. - прежде чем последнее слово срывается с моих высушенных губ, я начинаю смеяться, прикрывая рот подрагивающей от ломки ладонью. что он о себе возомнил? даже не пытаюсь вслушиваться в ответные слова парня, чье лицо за несколько секунд растворяется в дергающихся руках и розовом тумане.

y o u   w o u l d   l a u g h   a t   m e a n i n g s ,   g u a r a n t e e s ,  so beautifully
w h e n   o u r   t r u t h   i s   b u r n e d   f r o m   h i s t o r y

          Между нами зависает короткий миг. Чудовищно короткий миг, подобный секунде, которая звенит между вырванной из гранаты чекой и взрывом. Тишина между нами расползается по всей кухне, как темная материя, заполоняет собой все пространство, не оставляя воздуха для легких. Нечто внутри меня тихо и испуганно шепчет что-то неразличимое, и я сжимаю пальцами ткань платья, пытаясь взять себя в руки. Я понимаю, что сейчас будет до того, как колючие слова начинают вырываться с сухих губ Дерека. И это понимание, кажется, на протяжении всего вечера спало между растерянных мыслей, как зверь в чернеющем лесу, но теперь оно вырвалось наружу, схватив меня за горло. Чувствую дрожь в животе, которая поднимается вверх по легким и обхватывает их в плотное кольцо ядовитого дыма. Будто я наблюдаю за тем, как сгорает мой дом, уже не в силах что-либо исправить. Его вмиг посерьезневший голос вдавливается в мою спину ледяным копьем, парализует меня, и я лишь внутренне сжимаюсь от сожаления за собственные неконтролируемые откровения, которые никому из нас, по правде говоря, не были нужны. Теперь я не могу заставить себя произнести ни слова на его вопросы, пропитанные гневным удивлением. Хочется выключить звук в ушах, хоть как-то оградиться от тяжеловесной стены осознания, которая надвигается на меня убийственной волной, поглощающей все на своем пути. С чего я вообще решила лезть к нему со своими сакральными изречениями, в которых не было абсолютно никакого смысла? Этот смысл исчез после стольких лет, которые мы провели, будучи отброшенными друг от друга в разные закоулки вселенной. После двух лет совершенного молчания, разлившегося между нами пустым и холодным океаном. Продолжаю не поднимать глаз, разглядывая неизвестную точку в пространстве перед собой и пытаясь ухватиться за мысли, постоянно выскальзывающих из-под моих пальцев как вода. И пытаюсь отогнать от себя картинку того, какой будет наша жизнь теперь. Скорее всего она останется прежней, за исключением некоторых изменений, вроде того, что мы скорее умрем, чем притронемся друг к другу. От мысли о жизни, которую невозможно прожить иначе, мне становится физически дурно, и я взволнованно втягиваю в легкие воздух, прежде чем произнести одними губами беззвучное: - Я не хотела этого говорить. - Последние секунды, лопнувшие и стертые в пыль, вновь обретают форму и продолжают течь дальше все так же жестоко, как это было всегда. Сделав короткий вдох и выдох, набираясь наивной смелости, я оборачиваюсь, поднимая лицо и заглядывая в глаза Дереку.

          Должно быть, мою жизнь можно поделить на две половины, границей между которыми служил бы день нашего знакомства. С тех пор я перестала быть одна, потому что в моей голове без всякого стука и разрешения поселился Дерек. В невыносимо далеком прошлом я была обычной девушкой с мечтами о вечной любви и с багажом минусов, с которыми именно он меня и подружил. Годы проплыли мимо меня, превратив мечты в пепел и добавив невыносимого веса моему багажу, но его образ не исчезал, продолжая жить бестелесной тенью в лабиринте беспорядочных воспоминаний. Иногда мне казалось, что я ненавижу его за это.

Ты недовольно поджимаешь губы и отводишь глаза в сторону, когда раздается короткий стеклянный удар бокала о поверхность журнального стола. Ты ничего не отвечаешь на отказ Коди - его дело пить или нет, хотя странно, что он решил остаться здесь только для того, чтобы посидеть в одиночестве и попялиться на точку в пространстве перед собой. Обводишь взглядом опустевшую гостиную, ощущая, как под подошвой дрожит пол от дребезжащей музыки. Задерживаешься на курящих одноклассниках, которых было видно сквозь панорамные стекла. Затем ловишь взглядом Лили, спускающуюся по лестнице со второго этажа, которой удалось уложить где-то Дженни Паркер. Вспышка света от камеры озаряет на мгновение улыбающееся и пьяное лицо Майи Торрес, которая через секунду начинает оценивать свое произведение искусства в телефоне. Бутылка виски, опасно стоящая на краю барной стойки, ожидающая, когда чей-то неаккуратный локоть отправить ее в свободный полет. Ты смотришь повсюду, подмечая все новые детали вечера, на которые тебе до этой секунды было плевать. Избегаешь лишь темных глаз напротив, притягивая к губам край сигареты.
- Угостишь?
Его едва слышимый голос притягивает к себе твой взгляд, и ты неосознанно выдыхаешь сигаретный дым Коди в лицо. Как странно. Раньше казалось, что в его глазах постоянно светит солнце, теперь же в них застыл холодный блеск самых дальних планет. На дне его зрачков разбилась усталость, и ты какое-то время смотришь на эти осколки в его потрепанных глазах, пока не глядя достаешь пачку и выуживаешь одну сигарету.
- Держи, друг.
В твоем голосе вновь сквозит горькая ирония на последнем слове. Ты смотришь на Коди сверху вниз, из-за чего разница ваших положений в жизни начинает ощущаться еще сильнее, еще острее, из-за чего начинает что-то неприятное колоть под ребрами и высасывать воздух из легких. Ты садишься на журнальный столик напротив, вытаскивая из кармана старую зажигалку и поджигая ее около себя, вынуждая Коди склониться ближе. Ваши лица озаряет матовый свет от огня, позволяя тебе пару секунд нагло разглядывать лицо своего бывшего друга. Он изменился? Кажется, что вас разделяет не пять лет молчания, а пара минут. Будто он просто вышел за дверь, чтобы забрать забытый рюкзак, и вернулся к тебе, как обычно чтобы вместе поехать домой. Изменились только его глаза, в которые тяжело смотреть, но ты заставляешь себя вглядываться в них, будто на их дне, помимо воспоминаний, мог найтись ответ - почему он все еще здесь? Ты куришь, вдыхая как можно глубже, позволяя никотину въедаться в легкие изнутри. И ждешь. Но Коди не произносит и слова, пока докуренная сигарета не обжигает кончики твоих пальцев. Бросаешь окурок в пепельницу, не туша, и клубки дыма начинают витиевато кружиться в пространстве над столом, пока ты поправляешь в очередной раз кольцо на своем пальце и отправляешь разочарованный взгляд в сторону, когда Коди поднимается со своего места.
- Тебе пора.
Повторяешь за ним пустым безэмоциональным голсоом. Ты надеялся... на что? За последние годы ты так привык к тому, что в твоей жизни ничего не происходит так, как ты бы этого хотел, что ты уже привык жить в постоянном расставании со своими надеждами. Но ведь надеяться так и не перестал. Блять, знаешь же, что это ошибка, но вечно чего-то ждешь, какого-то ненастоящего чуда, которое заполонит пустоту внутри. Вот и теперь. Ты не знаешь, чего ждешь от него, но чувствуешь, что в этом есть чертов смысл. И в то же время знаешь, что вновь ошибаешься в этих своих умозаключениях.
Поднимаешься, по привычке расправляя на себе помявшуюся одежду, не задумываясь о том, что местному контингенту уже плевать на то, как ты выглядишь. Горечь от встречи застряла неприятным комком поперек горла, но ты не подаешь вида, чем овладел в мастерстве за последнее время, лишь скользя взглядом по спине Коди. И это все? Видимо, спустя столько лет мы способны лишь отыграть сцену молчания в облаке белесого дыма от сигарет. Тебе ничего не стоит изобразить безразличие, которое потом можно будет утопить в море алкоголя и амфетаминов. Благо в этом месте тебе никто не помешает. Внутри все сводит от желания остановить его, но ты не шевелишься, не желая вступать вновь в это болото из собственного самоунижения и неуверенности. С тебя довольно. Воздух вокруг пульсирует грохочущей музыкой и фиолетовыми пучками света, льющимися с потолка на дорогую, но уже потертую от множества проводимых здесь вечеринок мебель. До слуха долетают звуки бьющихся бокалов, чужих голосов и вспышек громкого смеха. Пьяные одинаковые лица, как в калейдоскопе, мелькают где-то на фоне, смешиваясь с мерцающим конфетти, нарисованным твоим разумом. И резко ты понимаешь, что тебе нечего доказывать всем этим людям, веселящимися здесь из-за бесплатного алкоголя и возможности рассказать о себе и своих достижениях за последние пять лет. Всем этим людям, что планомерно и беспрерывно превращали твое существование в стенах школы в сплошную боль и желание раздобыть где угодно охотничье ружье. Весь этот хаос был только ради этого момента - чтобы Коди молчаливо выкурил с тобой сигарету и отправился обратно в свою скучную жизнь. Блядский ты, несчастный Гэтсби.
Вдруг Коди оборачивается, внезапно вылавливая твой холодный взгляд из пространства, и ты моментально приподнимаешь подбородок вверх, будто пытаясь доказать тем самым, что с тобой все в порядке. Что тебя не заденет, если он уйдет, даже если вы больше никогда не встретитесь. Ты даже сам начинаешь в этом верить, пока вымученный и до боли искренний голос Коди не продирается до твоих нервов, сматывая их в плотный узел. Ты раскрываешь губы, чтобы что-то сказать, и понимаешь, что все слова вылетели из твоей головы, как стайка встревоженных пчел. Они витают рядом, будто угрожая впить свои жала за любое неаккуратное движение. Поэтому ты не шевелится, вслушиваясь в голос Коди, такой знакомый и родной, будто он говорил с тобой из глубины прошлого - там, где на самом деле тебе было хорошо, чем когда-либо в жизни. Ты смотришь на него исподлобья, почти затравленно - зачем он говорит эти слова сейчас?

- подожди, я не понял - засосать в ответ, коснуться языком его губ.
- теперь тебе не противно находиться рядом с таким, как я?
- это было хорошо. но ты не в моем вкусе, бейби.
хихи-хаха со всеми похлопать в ладоши.
сказать тост.
- рад что мы собрались. что мы не потеряли друг друга. бла бла бла.
хихикать и вести себя перевозбужденно. спросить, не хочет ли он еще во что-то поиграть. лили вдруг говорит, что в школе мы были лучшими друзьями, что произошло.
- мы с ним не сошлись характерами.
все напиваются.
он теряет из виду коди. веселится со всеми, играет на выпивку. не замечает, что ему больно. хлопает себя по груди, пытаясь нащупать, в каком из внутренних карманов его лекарство, но вспоминает, что пиджак в ванной. забивает.
кто-то записывает тик-токи, кто-то курит косяк, не заботясь ни о чем, все болтают друг с другом.
вспоминает про телефон. начинает его искать. на глаза попадается фигура коди у бассейна. кто-то уже спит на диване в обнимку друг с другом. проходит, едва справляясь с прямым маршрутом и выходит на задний двор, в котором уже никого нет. Коди курит, сбрасывай пепел прямо в бассик.
- ты что, нашел себе самую большую пепельницу в мире?
подойти ближе. - в школе ты не курил.
усмехнуться от его вида. даже алкоголь не способен его развеселить. он похож на зверя, запертого в загоне, который вот вот готов вырваться и затоптать кого-нибудь насмерть. губы все еще чувствуют его поцелуй. в голове роются мысли но в пьяном состоянии об этом сложно думать. поэтому ты переходишь на озвучание своих мыслей вслух.
- не думал, что ты решишься на это. надеюсь, ты не думал об этом последние пять лет. - делаешь вид, что тебе было все равно все годы разлуки на то, где он и как. закуриваешь. коди выглядит нервным и напряженным. - решил проверить свою ориентацию?

аватары хан и уен
аватар чанбин
аватары лино и хенджин
эп лино и хж
пост хана
пост хенджина
пост в снс от хана