кажется, в своей жизни я никогда не испытывал чувства, что кому-то нужен. я смирился с этой мыслью еще когда был ребенком, и теперь она не вызывает во мне чувствительной боли и не схватывает сердце от пресловутой жалости к самому себе. это просто факт, как дата рождения или моя ориентация. просто галочка в анкете. вернее, прочерк в графе с родительской любовью. ведь, все идет из детства, так твердят психологи? у меня нет родителей, чтобы я был им нужен. более того, один из них пытался меня убить, когда я еще даже читать не умел. видимо, чтобы не мучился всю жизнь от осознания того факта, что я остался один на один со всем миром. опять же, я прошел через столько психологов, что эти мысли не вызывают у меня боли. да и вообще каких-либо эмоций.

меня всегда учили - смирись. прими как факт. не плачь. не обращай внимания. должно быть, я всегда был способным учеником, потому что когда ко мне начали цепляться артур мэнсон и его дружки, я придерживался этого свода правил. я постоянно молчал, даже когда обида начинала уже сворачиваться в моей крови и превращаться в тромбы. я грыз губы в клочья и прятал искусанные до крови ногти в длинных рукавах свитеров, чтобы на меня не обращали внимания. ради чего? меня так научили с детства. чем более ты незаметен, тем меньше к тебе будут цепляться. не отсвечивай, не привлекай внимания, и тебя оставят в покое. но почему-то это не работало с артуром, поставившим себе, по всей видимости, жизненную цель не давать мне спокойной жизни в старшей школе.

я лишь однажды сорвался. я сидел на подоконнике в коридоре второго этажа в доме мэнсонов, скрываясь за шторами и сжимая в дрожащей руке телефон, на котором высвечивалось электронное письмо, присланное мне из архивов чикаго. кажется, я копил карманные деньги пару месяцев, чтобы выкупить эти старые документы, хранящиеся у них около пятнадцати лет. почему-то новость о том, что у меня была сестра-близнец, как-то слишком болезненно воспринялась мной. то есть, все это время я мог быть не один, но наша собственная мать проявила куда больше жалости по отношению к моей сестре, чем ко мне, отправив ее на тот свет. я никогда не испытывал излишней эмоциональности, особенно в отношении самого себя, но в тот момент, кажется, что-то окончательно сломалось внутри меня. ребра и разбитую губу все еще саднила боль после последней стычки с друзьями артура, но я ее парадоксально не ощущал, потому что было куда больнее внутри. и тогда появился артур, говоря мне что-то буднично уничижительное, но почти даже безобидное, ведь дома ему не доставляло это особого интереса, без внимания толпы. я ничего не ответил, ощущая, как внутри меня начинает разрываться на части мой внутренний мир, на который скинули ядерную бомбу. но когда артур резко раздвинул шторы и прикоснулся к моему ноющему плечу, я закричал так, что перестал узнавать самого себя. никогда не трогай меня! мой взвинченный, истеричный вскрик, должно быть, услышали бы его родители, но в доме не было никого, кроме артура и прислуги, которой было плевать на меня. я сорвался. пару секунд мы просто смотрели друг на друга - мой бешеный взгляд и его растерявшийся - прежде чем я соскочил со своего места и быстрым шагом преодолел расстояние до своей комнаты. я думал, мне что-то будет за подобную реакцию. какое-то наказание или дополнительный круг издевательств и оскорблений, но ничего такого не было. кажется, мы с артуром даже ни разу не заговаривали об этом моем взрыве. через несколько дней все стало как прежде, когда я успокоился и вновь перестал реагировать на мир вокруг. мы оба сделали вид, что этой сцены никогда не было.

вот и теперь мне не хочется с ним разговаривать. поднимать темы, которые все это время хранились где-то в самых отдаленных участках моего сознания и медленно покрывались пылью. зачем бередить что-то настолько старое и неприятное, когда можно просто сделать вид, что ничего не было, и жить дальше? это ведь правда уже ничего не значит. я уже взрослый и это неспособно на меня как-либо повлиять. верно? надрывно стучащее сердце внутри предательски говорит об обратном - как бы я не уговаривал себя в том, что я уже давно переступил все свои подростковые травмы, оно все еще живет внутри. пряталось где-то за ребрами все это время, не выдавая своего присутствия, а теперь накинулось на меня из-за угла, хватая за горло. все как-то резко и одновременно накатывает на меня. я не подозревал, что у меня не получится переступить даже через самого себя.

- нет.

дыхание перехватывает. я поднимаю на артура свой немного удивленный взгляд, затем опускаю его вниз, на свои руки, все еще глупо сложенные на собственных коленях. неудивительно, что нет. зачем ему вообще понадобилась вся эта история со мной, заканчивающаяся, по всей видимости, в нынешний момент. может быть, простой альтруизм. обыкновенная жалость ко мне, когда я вел себя вчера в баре как придурок. желание исправить ошибки своей юности или унять чувство вины внутри, которое, вне всяких сомнений, довольно неприятно ощущать в рутинной жизни. но все оказалось сложнее, чем он ожидал. зачем ему носиться с таким комком проблем, комплексов и нервов, как я. я поджимаю губы, глубоко втягивая воздух через нос. окей. наверное, нужно будет проверить рабочую почту и заказать еды, когда артур уйдет. мои пальцы безрезультатно пытаются сжать ткань брюк, которая плотно натянулась на моих коленях.

его последующие слова заставляют меня вновь поднять голову, внимательно и удивленно всматриваясь в его лицо. мои губы неверяще приоткрываются, пока я слушаю его монолог молчаливо и ни на миг не прерывая его. просто потому что... потому что это артур. не то, чтобы я по жизни ожидал для себя какого-то особого отношения от малочисленных окружающих. а тут артур, от которого я точно не ждал чего-то подобного. но это приятно. знать, что тебя поняли ровно настолько, насколько нужно было понять. я замечаю в его зрачках тревогу, непонимание и растерянность, но вместе с этим желание проявить по отношению ко мне заботу. все это кажется слишком маловероятным. я нервно перебираю пальцами, сглатывая, пытаясь переварить всю эту информацию, внезапно свалившуюся на меня. артур не в первый раз говорит мне нечто подобное за последние сутки, но я все еще не верил. не мог заставить себя. не потому, что артур лжет мне, нет, я совсем не думал так. скорее, я не очень то уверен, что он сам понимает, о чем говорит и какую ответственность пытается на себя взять. должно быть, пройдет совсем немного времени, когда он поймет, какой я придурок и эмоциональный инвалид, максимально неуверенный в самом себе. и тогда он пересмотрит свои обещания, ведь его ожидания насчет меня совсем не оправдаются. и для этого понадобится куда меньше времени, чем день, неделя или год.

я благодарно и смиренно улыбаюсь, лишь раз кивнув головой, принимая его слова. внутри правда становится легче. мне становится грустно, когда артур отходит к плите, вспомнив о кофе. я не могу не замечать разочарования, застелившего невидимым туманом его глаза. он явно ждал другого. в разуме просыпается больная идея, что я что-то ему должен. как-то отплатить за это хорошее отношение ко мне с его стороны. я подавляю в себе желание вновь притянуть его к себе, чтобы не допускать вновь эту ошибку в самый важный момент. потому что я не знал, закоротит ли меня вновь.

- прости.

мой голос едва подрагивает из-за мандража, перехватившего все мое тело, и я смущенно вновь умолкаю, чтобы артур случайно не подумал, что я хочу разреветься. что за глупость. я какое-то время молчаливо наблюдаю за тем, как он безуспешно пытается застегнуть пуговицы на своей рубашке. забавно. он тоже нервничает от всего происходящего, но я не знаю, как дать ему знать, что все в порядке и что он сказал мне абсолютно правильные вещи. нам просто нужно успокоиться.

- иди сюда.

я протягиваю руку, тем самым прося артура вернуться ко мне. он вновь делает шаг в сторону, вставая прямо передо мной, и я, стараясь не смотреть от смущения в его глаза, начинаю аккуратно застегивать пуговицы на его рубашке. от дрожи мои пальцы с трудом справляются с этой задачей, лишь с нескольких неудачных попыток попадая пуговицами в прорези, пока артур смиренно стоит передо мной и не пытается мне помогать, чтобы ускорить этот процесс. кажется, я включаю максимальную концентрацию, но все равно сбиваюсь в мыслях, ощущая его взгляд на моем лице. мои щеки покрываются красными пятнами, когда кончики моих пальцев случайно прикасаются к оголенной коже его торса.

- боже, какой же ты изрисованный.