— Нет, нет, я не могу, ребята, только не сегодня, — Неловко качаешь головой как китайский болванчик, выгружая последнюю коробку из багажника рабочего пикапа. Не сломаться под гнётом Питерсона и Уэйда — до сих пор задача не из лёгких. — Нужно вернуться в город до того, как начнутся пробки на въезде, — Стараешься быть вежливым. Ты ведь всегда стараешься, за что бы ни взялся. Даже за этот неудобный заказ в пригороде Чикаго, где собственные одноклассники сняли домик, чтобы устроить встречу выпускников. Спустя... сколько там лет? Солги себе, что не помнишь. — Брось, Коди, в следующий раз мы соберёмся только через пять лет, — Патрик прикуривает сигарету, протягивая пачку по-свойски. Ты бросил курить полгода назад, но и без того чувствуешь себя неловко из-за отказа, потому отряхиваешь руки о рабочий комбинезон и выуживаешь одну, полагая (весьма наивно), что после этого они отстанут. — Ага, к тому времени Дилан возможно сбреет свои мушкетёрские усы, ты просто обязан их увидеть, —  Эти двое были лучшими друзьями, кажется, с рождения, хоть так сильно отличались друг от друга по образу и подобию. С Патриком Питерсеном вы периодически пересекались в автосервисе, что по наследству перешёл ему после смерти отца. Он был лидером в дуэте. Уэйна случалось видеть гораздо реже; тот перебрался в центр и устроился юристом в хорошую компанию, должно быть по знакомству, потому что нет такой силы, что заставила бы его взаправду тянуться к свету знаний. Хотя стоит признать, костюм ему к лицу. Не нужно собираться в священный круг, чтобы знать — каждому из присутствующих на вечере воспоминаний есть чем похвастаться по прошествии времени. Каждому кроме тебя. А даже и было бы, всё равно совершенно не умел заниматься подобным, но разве не за этим здесь сегодня все собрались? Для чего вообще придумали такие мероприятия, если не для убийства самооценки? Своей или чужой, совершенно не важно, если это каждый раз работало так, пока не превращалось в бессмысленную попойку. И всё бы ничего, но как показывала практика, напиваться тебе — идиоту — было противопоказано. И попойки ты так старательно избегал сейчас, когда включил дурака, расшаркиваясь перед давними приятелями. Самооценка совсем не то, за что стоило так рьяно беспокоиться. В омуте тёмной души таились более уязвимые места.

— Серьёзно, Даллас, тебе стоит зайти, Эндрю открыл офис в нашем районе и набирает штат, думаю, он с радостью поможет тебе с работой.
— Мне не нужна помощь, я в порядке, — Откинувшись задницей на капот авто, ты позволяешь ощупать свои личные границы постороннему. Давно забытое и не самое приятное ощущение. Патрик пасует быстрее, чем должно. Встречаясь с прямым взглядом, он оставляет странненькую ухмылку в ответ.
— Хорошо, остался последний аргумент. Давай, Том, — Парень кивает на друга и тот заметно оживляется. — Вообще-то, мы думали ты знаешь, — Это оживление интригует. На твоём лице рисуется слабое любопытство, что мало по малу крепнет с каждой ужимкой Уэйна. — Знаю, что? — Отряхиваешь пепел с истлевшей сигареты. — Серьёзно, тебе не сказали? — Патрик ловит момент за хвост, понимая, что обнаружил отличную наживку. — Не говори ему, нет, пускай сам увидит, — Любопытство сменяется инстинктивным ощущением чего-то недоброго. — О чём вы, парни, я не понимаю, — Уэйн тут же подхватывает под руку, открывая от опоры, чтобы увлечь за собой на деревянную террасу, что вела прямиком туда, куда ты по-прежнему не собирался.

Вот же блять.

Яркий свет и громкий гомон толпы совсем не то, чего хочется после бесконечной смены. Сигарета летит в урну еще при входе (курить в помещении табу, когда у тебя три сестры), а усталость делает своё дело — выключает сопротивление, чтобы сэкономить силы. Зря. Чувство ожидания неминуемого пиздеца бесконтрольно растёт с тем, как гомон делается громче. Мешается с музыкой и звоном стекла. Быть трезвым здесь особенно тяжёлое испытание, но ты пройдешь его ради мнимой свободы. Как и всегда.

Патрик первым заходит в огромную гостиную, чтобы разведать обстановку. Том Уэйн заговорщически хихикает, проталкивая абсолютно растерянного тебя вперед минутой спустя, когда Патрик салютует «пора». Биты неприятно ударяют по слуху, а часть присутствующих закономерно оборачивается на радостный клич одного из друзей. Он прикладывает руки ко рту, сооружая живой рупор, и громогласно объявляет для тех, кто еще не успел распознать последнего и, похоже, единственного, кто пытался не оказаться на этом сомнительном празднике жизни. — Дамы и господа, смотрите, кто к нам пожаловал!

Как же, должно быть, комично ты выглядишь. Застывший посреди комнаты в полу движении с нелепым выражением лица, пытаешься сообразить, куда девать целых две руки, что вдруг показались абсолютно неуместными частями окаменевшего тела. Как и ты сам категорически не вписывался в обстановку в этом потрёпанном джинсовом комбезе с логотипом фирмы. Уэйн не успокаивается. Упорно тащит куда-то вперед, как будто мало того, что уже свершилось. Краем глаза замечаешь как Дженни Паркер широко распахивает глаза, судорожно хватаясь за бокал с шампанским. И как Майя Торрес в блестящем дорогом платье с пайетками открывается от экрана телефона, устремляясь к подруге, чтобы что-то шепнуть. — Коди!!!!!!! — Радостный женский вопль оглашает пространство, перетаскивая внимание на себя. Ты поднимаешь глаза, без труда определяя источник счастливого визга, а в следующий миг безысходно ловишь фигуру своей школьной подруги, что с разбега повисает на шее. Одна из немногих, кого ты в самом деле был рад увидеть (но при других обстоятельствах), и с кем был близок в школьные годы. Не считая единственного человека, которого не должно было быть здесь даже в теории. Но прямо сейчас потерянный взгляд цепляет его фигуру в компании девчонок за барной стойкой в кухонной зоне. Именно туда так отчаянно волок тебя Томас всё это время, и наконец, становится совершенно ясно, почему. Если бы не Патрик, возможно, он бы и не заметил тебя, увлечённый беседой за распитием коктейлей. Если бы не Патрик, вы бы вообще никогда не нарушили традицию многолетнего молчания, с тех пор как Виктор Ясон раз и навсегда покинул Чикаго, не сказав ни слова на прощание. Повинуясь фатальным закономерностям, он поднимает глаза на тебя. В этой комнате так много людей, и никто из них не замечает, как стены дома начинают дрожать в момент, когда ваши взгляды пересекаются под звучный скрип рессоры. Она вот-вот лопнет, не выдержав непомерной тяжести, что прибивает к полу могильной плитой вмиг воскреснувших воспоминаний. Кислород в груди заканчивается так быстро, увы, совсем не из-за крепких объятий Лили, которая оборачивается на Ви со счастливой улыбкой. Уж он то точно должен быть рад внезапной встрече со старым другом.

Целый мир сужается до размеров крошечного островка посреди огромного океана. Ютиться на нём одиноко и тоскливо, но все важные эмоции идут лишь фоном, вмешиваясь в ядрёный коктейль из отвратительных обстоятельств. Что может быть хуже? Хуже того, что ты и так стоишь как тот самый мальчик на стуле посреди комнаты в яслях. Ты должен прочесть стишок, чтобы получить конфету. На деле хочешь, чтобы от тебя отъебались как можно скорей. Хочешь, чтобы фокус пристального внимания сместился на кого-то более подходящего для ораторского искусства. Слова даже не рождаются, застревая белыми пробками в глотке, что першит, словно воздух вдруг наполнился мелкими осколками стекла. Виктор смотрит так прямо, что нет сил отвести ответного взгляда, пусть твой и не содержит никакой конкретики. Никакой эмоциональной окраски, кроме чистого охуения, потому что в самом деле его приезд стал неожиданным сюрпризом. Совсем не тем сюрпризом, который стоило преподносить с завязанными глазами. Зачем-то неловко пожимаешь плечами, когда Ясон открывает рот, роняя короткий комментарий. Едва ли различаешь смысл, читая по губам, да и какая разница, что именно он сейчас сказал? So who was I to hurt you
To desert you
When you needed me thereЭто ведь постановка. Нелепая импровизация (лишь для тебя), спровоцированная — очевидно — намеренно. Суфлёр машет табличками с набором благопристойных реакций, но ты будто ослеп. Будто не понимал, где находишься, лишенный памяти в результате аварии. Хочется верить, что все плохие воспоминания останутся где-то в дальней коробке подсознания, не будут обнаружены никем, даже тобой. Только так сейчас можно было избежать интоксикации сознания мёртвым прошлым. Да только эти воспоминания уже стремительно летели навстречу, острыми копьями прямо в цель. И судя по всему эта цель была совершенно ясна тому, кто придал ускорение острым железякам лишь тем, что решительно поднялся на ноги. Не надо! Зачем?...

Прошло пять лет, а ощущение, что люди вокруг не повзрослели ни на одну минуту. Нет времени анализировать, но даже пары косых, оценивающих взглядов хватает, чтобы сделать выводы. Очевидно, что с твоим появлением у присутствующих просто появилось новое развлечение, ведь за пару часов, что они уже тусовались тут, должно быть стало скучно. Настолько, что даже Ви со своей эпатажной внешностью перестал интересовать пресытившуюся публику. Слился с толпой, побледнел, хотя так любил выделяться. Что же, в твоих силах невольно создать новый разительный контраст, чтобы подчеркнуть чужую уникальность. Это становится очевидным, когда Ви приближается, заставляя одноклассников молчаливо рукоплескать. Какая встреча! Забавно. Когда-то ты сам был готов превратить себя в нелепое яркое пятно, чтобы лучший друг не чувствовал себя белой вороной. А теперь этот "друг" кажется делал всё возможное, чтобы твоя "оригинальность" засияла оттенками старых потёртых джинсов, на которые стала так похожа твоя "новая" жизнь. Он смотрит так пристально, будто любуется результатами своих стараний. Он же так старается, сохраняя свою напускную отстранённость так, будто вы были едва знакомы. В каком-то смысле теперь так и есть. Не надо... Зачем...

Как же должно быть комично ты выглядишь. Застывший посреди комнаты, наскоро сунув обе руки в широкие карманы комбинезона, потому что только так есть шанс на толику анонимности, когда ладони превращаются в кулаки. Cжимаются всё крепче с тем, как расстояние в сотни километров сокращается до пары шагов. Те умирают смертью храбрых под дорогими ботинками Виктора, который пошёл наперекор банальной логике, с явным учетом пожеланий коллектива. Давно ли он стал руководствоваться чужим мнением? Или это его собственное (обновлённое) диктовало модель необычного поведения? Необычного в пределах старенькой вселенной на двоих, что уже давно существовала где-то в параллельной реальности. Портал закрылся, и рядом не было ни одного доктора Стрэнджа, чтобы слёзно попросить вернуть всё обратно. Стереть свежие, болезненные впечатления с налётом усталости, что бередили душу даже тогда, когда время усердно трудилось на благо ментальному здоровью. So now that you've
Learned to hate me
You're finally set free
I fall to my kneesВремя должно было сделать своё дело (так говорят), но что-то пошло не так. Оказавшись рядом, Виктор медлит, когда с презрением даёт понять, что теперь (наконец-то!) всё в этой жизни находится на своих местах. Но это не так. Совсем не так. Потому что ты не должен был оказаться здесь, как не должен был стоять безмолвной статуей на всеобщем обозрении, продолжая пялиться на худощавое лицо с острым подбородком так, словно бы пытался остановить кадр на киноплёнке. Запечатлеть в памяти каждую мелкую деталь, а после, когда удастся сбежать от света прожекторов, устроить разуму (совсем не) забавную игру — «найди десять отличий». Веснушки. Вернее их полное отсутствие под маской из тональника — первое, что бросается в глаза. Ты смотришь так внимательно, что это (вероятно) рождает ложные впечатления в белокурой голове. На деле хочется спрятать глаза, а лучше спрятать самого себя, может, под той могильной плитой, что должна была убить по задумке, в итоге же оставила тебя эмоциональным инвалидом (как на зло). Ты ведь не пессимист (иначе бы давно застрелился), но всё равно чувствуешь налёт безысходности, что обволакивает ватное тело в момент, когда Ясон опять открывает свой блядский рот (ты злишься, Коди?). Делает это так изящно, и даже не знает, что разрывная граната его фееричного появления в твоей жизни лишила слуха еще очень и очень надолго. Читать по губам, на которые невольно устремляешь беспокойный взгляд, твой удел на сегодня. Смирись.

Он задаёт простой вопрос, а в твоей голове рождается десяток слишком сложных ответов. Никому не нужных к тому же, от этого продолжаешь хранить молчание, позволяя собеседнику закончить искромётный монолог. Короткий, зато такой содержательный. Негромкий голос впивается в барабанные перепонки с нотами невыносимой хрипотцы. Твой собственный едва проклёвывается из-под толщи оцепенения. Такое неприятное чувство, будто не пользовался им несколько месяцев, а теперь вот надо. Надо кому? Давно ли ты стал угождать другим, чтобы избежать открытого конфликта? Давно. Так давно, что уже и не знал, как вести себя иначе. Не нарушаешь традиции, неловко дёрнув напряженной шеей. Не сразу понимаешь, в чём тут соль. — Я оставлю всё на террасе, — Непонимающий взгляд Лили тебя беспокоит гораздо меньше, чем голос Ясона, что бездомным эхо принимается блуждать по черепной коробке. Совершенно пустой в результате случившегося. От этого так гулко, так невыносимо отчётливо. Поджав губы, принимаешь правила чужой игры. Принимаешь всё что угодно, только бы поскорее убраться отсюда. Уводишь потупленный взгляд от человека напротив, и спешно покидаешь комнату, оставляя финал истории открытым. Именно такие финалы дают волю фантазии диванных критиков, а таких в этой огромной комнате было так много. Пусть наслаждаются версиями, задумкой талантливого автора, да чем угодно, лишь бы отцепились.

Свежий воздух не помогает. Позади раздаётся негромкий голос Лили, которая тут же увязалась следом. Она была такой всегда, когда не понимала чего-то,  обязательно предпринимала попытку залезть в душу. Раньше ты позволял ей этот трюк, но теперь не собирался делиться ничем и ни с кем. Времена, когда ты был открыт для других людей прошли. — Ты не останешься? — Лили помогает, подхватывая маршрутную накладную с одного из ящиков, чтобы тебе было удобнее схватить его и перенести на порог. - Я не могу, прости, мне нужно закончить работу, — Даже не смотришь на неё, чтобы не встретить бессмысленного непонимания. Второй ящик переезжает к первому, и ты останавливаешься подле старой подруги, забирая из её рук несколько листов. Невидимый тумблер переключается в мозгу, и вместо того, чтобы попрощаться, ты вдруг нервно перебираешь помятые на уголках страницы, когда доходишь до самого конца по списку. В колонке "заказчик" черным по белому значится фамилия Виктора. Ты так замотался за день, что забыл посмотреть туда прежде, чем приехать на точку. Похоже судьба не была жестока и дала тебе жирную подсказку, но стало бы проще, знай ты о том, что ждёт тебя по адресу доставки? В следующей графе указан и способ оплаты заказа, именно за него цепляется мутный взгляд, рождая внутри неожиданный протест. Рождая тот самый конфликт, которого ты так хотел избежать, когда ретировался с места событий. — Коди, что происходит? — Лили пытается, но её попытки тщетны. — Прости, мне надо... — Даже предложения не заканчиваешь, огибая фигуру Лили по касательной на пути в дом. Короткое успокаивающее прикосновение к её спине — дань остаткам рефлекторной эмпатии. Несколько ступенек, коридор и та самая комната с прожекторами. На этот раз не так феерично, поэтому игнорируешь стул позора, хотя скорость твоего передвижения привлекает пару любопытных взглядов.

Как же должно быть комично ты выглядишь, когда находишь Виктора ровно на том месте, где он сидел задолго до твоего вторжения. Снова листаешь страницы, шлёпая бумагами о поверхность барной стойки. Прямо на мокрую лужицу, что образовалась испариной на дне стакана. Этот стакан сейчас был в плену у длинных ухоженных пальцев, украшенных побрякушками из дорого металла. И ты ловишь себя на удушающей мысли, что прямо сейчас они могут впиться тебе прямо в горло и всему настанет конец. Когда Виктор переводит непонимающий взгляд на твои бумаги, тычешь пальцем в ту самую колонку, что и привела обратно. — Здесь написано, что всё оплачено по безналичному расчёту, — Разговаривать с клиентами как с дебилами — профессиональная привычка. Он ведь теперь просто клиент? Ломано копаешься в нагрудном кармане, доставая оттуда помятые купюры. Невольно оцениваешь номинал. Они летят на стол перед Ясном, всё честно, но даже так не получается выглядеть безразличным. Не получается преисполниться официально-деловым стилем общения, что был положен по регламенту компании. Никаких исключений. Но он же сам одно сплошное исключение в твоей серой жизни. Пожалуй, единственное, что еще оставалось прежним спустя столько лет. — Забери деньги, — Внутри что-то медленно, но верно начинает закипать. — Мой босс разозлится, чаевые курьерам он уже включил в счёт за доставку. — Подхватывая листы бумаги, ты тут же удаляешься прочь, полный намерений свалить, пока не выяснилось что-нибудь ещё. Что-нибудь такое, что даст повод задержаться. Рискнуть сохранностью нервно подскочившего кадыка. Но настроение меняется как у твоих сестёр во время пмс, стоит опуститься на кресло авто. Хватаешься за ключи, пересиливая подступающий гнев, и тут же ругаешься вслух, нервно бряцнув потёртым брелком. Хочется курить, а сигареты были у Томаса с Патриком. Хочется спросить себя, не найдётся ли какой-то более достойной причины, чтобы потом не было мучительно стыдно за собственную слабость? Но ноги уже несут тебя обратно, точно намагниченного, возвращают к тому, с чего всё началось. Туда, где ничего не казалось законченным.

— Who am I to save you? AND NOW THAT YOU ARE To try and tame you -
free of me

https://i.imgur.com/d0b2ZXG.gifhttps:// … men.gifКак же должно быть комично ты выглядишь, сидя среди совершенно безразличных тебе людей. Киваешь как тот самый болванчик на бардачке машины, когда-то кто плетёт очередную несмешную историю из своей насыщенной жизни. Смеёшься, так приторно, так фальшиво, когда Патрик вспоминает забавный случай из школьных будней. Выглядишь дружелюбным. Стараешься не пялиться на Ви, что так и не присоединился к компании, но то и дело делаешь это, улучив момент, когда Ясон был занят экраном своего телефона. Зачем он пришёл сюда? Зачем приехал? Зачем оплатил весь этот цирк (о да, тебе уже рассказали о чужой щедрости), если не собирался принимать в нём никакого участия? За всем представлением совершенно забываешь о своём мобильнике, где Эбби давно принялась выспрашивать, как скоро ты приедешь домой. Забываешь, кажется, обо всём на свете, всё глубже проваливаясь в трясину воспоминаний. Они засасывают, оживают, окружают и принимаются травить изнутри. Предсмертная дискотека для местных тараканов. Незаметно для себя отключаешься от беседы, уставившись куда-то на ножку резного стола. За такие бабки ты бы покрыл его лаком гораздо аккуратней. Часть собеседников уходит курить у бассейна, другая отправляется за добавкой алкоголя. Запах спиртного пропитал всё вокруг, он так призывно дурманит. Гипнотизирует и манит запретным плодом, что прямо сейчас был бы лучшим лекарством от эмоциональной перегрузки. Нельзя. Нет. Тебе нельзя пить. Как и находиться здесь. Как и думать обо всём через ретроспективу времени. Хватит думать, Даллас. Хватит. Просто прекрати.

Насыщенный и низкий, знакомый до боли голос Виктора раздается неожиданно близко в самый неподходящий момент. Вторит неуёмным мыслям так точно, что кажется, будто они были прочитаны им без всякого на то разрешения. Неосознанно хватаешься за протянутый бокал, чтобы тут же упрямо поставить его на столешницу. — Я за рулём, — В твоем голосе уже нет конфликта. Только непомерная усталость, именно она стирает некую грань, которую никак не мог переступить, продолжая вести игру в переглядки из разных углов комнаты. — Угостишь? — Вспоминаешь о той причине, что привела тебя сюда только теперь, когда невольно наблюдаешь как губы Ви туго сжимают фильтр сигареты. Когда слышишь призывное потрескивание, что тут же расстилается туманным никотиновым облаком вокруг. Он снова наклоняется ближе, и запах дорого парфюма проникает в лёгкие, отравляя чем-то похуже табачного дыма. Несчастные тараканы. Табачный дым покажется им глотком свежего кислорода. Щёлкает зажигалка. И несколько минут вы оба просто молчите. Молчите так, что в самом деле можно поверить, что спустя столько лет вам совершенно нечего сказать друг другу. Сигарета заканчивается быстрее, чем собственное терпение. Оно держится на тоненькой нити самообладания, которое всё еще было неотъемлемой частью образа хорошего парня. Таким парнем ты хотел бы быть для всех, но увы, кое-кто успел познать другую сущность твоего истинного обличия. Должно ли было быть стыдно за это, когда с тех пор утекло так много воды?

— Мне пора, — Поднимаешься на ноги, аккуратно потушив сигарету у фильтра о край хрустальной пепельницы. Здесь всё такое... претенциозное, включая присутствующих. Ты бросаешь короткий взгляд на Ясона, поймав себя на мысли о том, что прежде не замечал в нём этой высокомерности. Во взгляде, в манере держаться, точно поставленной на публику лучшими мастерами актёрского искусства. Даже кажется выше ростом, когда выглядит и говорит так, будто каждую минуту вас двоих снимала скрытая камера. От этого ужасно хочется взять и сделать что-нибудь наперекор сюжету этого мыльного шоу. Несколько шагов вперед с  чётким пониманием — никто не остановит тебя, если свалишь. И наверное так будет правильно. Наверное так будет лучше для всех, но ты не все. Не один из тех, кто согласится молча исполнять свою эпизодическую роль в угоду задумке продюсеров. Оборачиваешься к Виктору на полувдохе, устремляя прямой и слишком честный взгляд в прохладно-пьяные глаза. And I'm breathing slowly
Like you said to do
When you had lost controlОн выглядит так странно, совсем не похоже на то, что виделось на многочисленных снимках в инстаграме. Разглядывать его через экран монитора было гораздо проще, чем теперь, когда он оказался таким реальным. Признаться не верил, что всё происходит на самом деле, и что тебе не снится очередной лихорадочный сон, рождённый сонмой незакрытых гештальтов. — Ты остаёшься? — Голос берёт иную тональность. Разводишь ладонями в жесте непонимания. — Я могу отвезти тебя в город, — Ты бы смирился в том случае, если бы Ви проявил хоть какой-то значимый интерес к организованной им же вечеринке. Тот факт, что он сделал всё это для людей, которые причиняли ему лишь боль, не мог оставить в покое воспалённый рассудок. Стоило немного выпить, правда, возможно тогда градус внутреннего противоречия поутих. Возможно тогда ты бы в самом деле ушёл, как и собирался. Возможно тогда, ты бы не пропускал через себя малейшие реакции, что едва проступали через маску чужого незыблемого спокойствия. Как он может оставаться таким спокойным? Даже теперь, когда вокруг не оказалось ни одного достойного зрителя. Себя достойным, конечно же, ты не считал. — Серьёзно Ви, поехали отсюда, — В дрожащем голосе проскальзывает нота неподдельной искренности. Зря ты решил позволить её себе. — Это же... — Обводишь ладонью комнату. - Это не мы, — Неосознанно делаешь пару шагов навстречу, точно пытаешься достучаться до другого человека. Цепляешь пальцами края дорогой ткани, небрежно откидывая пальцами прочь. — А это — не ты, — Наружу выходит то, что уже так давно сидело внутри. Съедало заживо голодным червяком. Он вгрызался в мозг, с аппетитом поедая остатки серого вещества. Лишал способности мыслить здраво. Примерно это ты чувствовал, когда листал дурацкие сторис с метками из дорогих ресторанов. Когда наблюдал за его жизнью в прямых эфирах, за всем этим блядским цирком, что представлял из себя новую жизнь Ясона. You know I always
Was the strong one
But now I've come undoneКонечно-конечно, нет никаких сомнений, что деньги делали всё интересней, проще, но разве сейчас вам было просто смотреть друг на друга с другой высоты? Разве за деньги можно было купить лекарство от старых рубцов на сердце? Не хочется даже думать, что только твои — зудят и чешутся каждый раз, когда приходится вспоминать обо всём, что было между вами. Не думать об этом прямо сейчас — невыносимо. Как он может оставаться таким спокойным? Хочется приблизиться снова, хочется встряхнуть его за худенькие плечи как куклу, вытрясти всю мишуру. Содрать дорогие побрякушки с пальцев и ушей, сжечь дизайнерские шмотки и как в старые добрые времена одолжить свою домашнюю футблоку с шортами, что всегда висели на Ясоне как на палке. Боже, он стал еще худее. Куда? Хочется найти хоть что-то напоминающее о том, что не ты один так и остался жить в параллельной вселенной, где между вами не простилались тысячи световых лет. Хочется сделать хоть что-то. Руки едва взмывают в воздух, но не хватает духа нарушить чужое личное пространство. Зато — наконец — хватает сил на то, чтобы сказать очевидную правду. Скрывать её было бессмысленно. — Я остался здесь только из-за тебя. — Добавить нечего. Остальное читается по глазам, в которые Ви так пристально смотрит, не позволяя увидеть глубины своих. Ты не сдаешься. Упрямо оставаясь на месте до тех пор, пока он не скажешь хоть что-то по существу вопроса, потому что сколько можно притворяться чужими? — Поехали домой, — Срывается тише. Уже не так уверенно, и всё же по-прежнему отвратительно честно. Он хочет притворяться, что вы не знакомы, а ты по-прежнему хочешь верить, будто бы знаешь его наизусть. Не надо. Зачем?

Его равнодушный, ровный тон — вот, что по-настоящему больно. Ты замечаешь это только сейчас — свои чувства. До этого момента почему-то не выходило вычленить ничего явного в огромной свалке из двух параллельных миров. Реальность туманится и так, без капли алкоголя кажется, что ты пьян одним только резким запахом спиртного, что неприятно бьет по носу из чужого рта. Достаточно близко, чтобы почувствовать, но так далеко, чтобы услышать друг друга. Две топи смотрят на тебя совсем не добро, и то как Ви пренебрежительно одёрнул руку, должно было вернуть поехавшую крышу на место, но отчего-то его разительное сопротивление лишь больше распаляет.

Тугой смешок вырывается из спёртой груди в ответ на жестокие слова. Они лишь начало возмездия — это становится понятным сразу. Самозащита сбоит, спотыкаясь о кочки болезненных флэшбэков из прошлого. Последний такой разговор тет-а-тет не закончился ничем хорошим. С твоей подачи. На этот раз совсем не ты являешься инициатором открытого конфликта. Всё поменялось слишком резко, хотя за пять лет можно было хоть раз ввернуть херовый сценарий в свои херовые фантазии.
— Конечно, — Конечно дом не здесь. Лишь безысходно вторишь чужому голосу, как-то уж слишком нервно отирая пальцами свой затылок. Происходящее похоже на сюрр. Сюжет из потустороннего мира за гранью всякого понимания. Ты бы готов отпустить все старые обиды в момент, когда увидел его сегодня впервые, а он похоже до сих пор видит твоё распятие на кресте всеобщего позора. Так может, стоит им всем рассказать? Прожекторы вновь смещаются на ваши фигуры, и мимо проходящие люди получают в подарок бесплатный билет в первый ряд. Тебе поставить шляпу для мелочи или такой дешёвый спектакль не соберёт и доллара, чтобы добавить немного материального в ваш философский диалог. Он делается таким абстрактным в миг, заплывает за буйки как и сам Ясон, очевидно не соображавший, что и зачем несёт.
— Ты не соображаешь, что говоришь, ты пьян.
Простая констатация факта, но он ведь в курсе верно? Его вообще не волнуют твои бессмысленные комментарии, потому что это не сцена, это пространный монолог, где главный герой пытается сообщить о своих чувствах. И то, что они существуют лишь подтверждает теории о том, что ему тоже не плевать, как бы сильно Ви не старался добавить безразличия в коктейль из лицемерия и блажи. Тебе так хочется стащить с него очередную маску, да только руки дрожат, что страшно поднять ладонь. Суёшь в карманы, конечно, глядя на придурка исподлобья. Всё еще прямо, всё еще не собираясь прятаться от сожалений о собственных поступках. А он же так отчаянно хочет, чтобы ты сожалел.
Остатки затёртых воспоминаний живо рождаются в голове. Они как феникс, являются из горстки пепла, чтобы начать ту самую новую жизнь, да только мало волшебства. И очень скоро ты запрёшь себя среди стен, сплошь исписанных цитатами, оклеенных чёрно-белыми скетчами на фоне обшарпанных кусков дешёвой шпатлёвки. Но жалость противна тебе так же сильно, как и чужое въедливое подаяние в виде прохладной милости. Ты не просил, а он всё продолжал швырять к твоим ногам купюры рандомного номинала. Увы, в твоём мире за наличку не купишь себе новое сердце. В его похоже это сердце можно было дорого продать.
— Прощание? — Губы трогает жалостливая улыбка. Ты приправляешь её сарказмом, незримо приподнимаясь на носочки в эти старых кроссах, чтобы сравняться с высотой чужого полёта. Он ведь летит, должно быть? Одурманенный красотой неожиданного триумфа. Твои крылья сломаны, и всё, что выходит — это шумно трепыхаться на поверхности земли. Мешать признанию безоговорочной победы.
— Давно ли ты научился прощаться?
Всё обрывается ударом о стекло. Вместе с ним сердце ухает куда-то в пятки, что даже не замечаешь, как появляются первые зрители. Тело дёргается в сторону отчаянного беглеца, но после первой попытки прикоснуться уже совсем не хочется делать вторую. Тем более, что уйти ему суждено максимум в соседнюю комнату, а может драматично утопиться в том огромном бассейне. Главное, чтобы красиво. Главное, чтобы повсюду сверкали блёстки и прожекторы. Улыбка гаснет с тем, как Ясон поворачивается спиной и отдаляется на расстояние куда меньшее, чем то, что разделяло вас на самом деле. Смазанные голоса по сторонам заполоняют образовавшуюся пустоту. Ты падаешь на диван полуминутой спустя с одной единственной мыслью.
Надо было стрельнуть две.
Так вовремя появляется Патрик. Так вовремя плещет виски в чужой бокал. Так вовремя перебивает тон суицидального настроения, что падает на дно пустого желудка вместе с каплями янтаря. Всё остальное снова в тумане.

Находишь себя глупо улыбающимся девчонкам. Они доебались совсем не кстати, когда ты только перестал считать выпитое. Короткая смска для Эбби, что будешь поздно. Сломалась машина. На деле сломалась голова, хотя её было так же непросто починить. Что будешь делать утром — не решил. Как будешь скрывать последствия в виде перегара — тоже. Сейчас уже в общем-то наплевать, как и на то, что тебя утаскивают в какую-то тупую игру для бухих, где почему-то должен первым развлекать толпу. Когда-то это было весело, теперь вызывало ощущение абсурда. Хотя никакой абсурд не мог перекрыть тот, что организовал Ясон своим выступлением. Кстати, где он? Не появляется слишком долго, заставляя снова и снова возвращаться к своей персоне хаотичными мыслями. Протягивая руки вперед, совсем не ожидаешь найти искомое перед собственным носом. Кто-то хихиает за плечом, лишь утверждая неокрепшие догадки. Пальцы крадутся выше, исследуя чужое тело, пока не достигают кромки губ. Смешки учащаются вместе с сердцебиением, и вот ты снова выглядишь глупо, когда Ви сдирает повязку с лица, потакая нелепой шутке со стороны. Теперь вы точно были примерно наравне, когда заглядываешь в его глаза без права выбора. А может всё же стоило подставить шляпу?
— Ты проиграл. — Нелепый хохот провоцирует на агрессию, и тебе становится всё сложнее терпеть.
— Поцеловать тебя? — Меняешься, сверкая обратной стороной монеты. Теперь и от тебя несёт алкоголем и табаком. Теперь не надо становиться на носочки, чтобы удариться тупой башкой о слишком низкий моральный потолок. Смех разрастается, как стая пчёл назойливо жужжащих со всех сторон. Твоё раздражение зреет, ища выхода. Рано. Становится всё сложнее терпеть.
— Достаточно, — Отрезаешь с негодованием, когда чужой назойливый смех начинает раздражать. — Мне нужно выпить, — Сообщаешь, обращаясь к кому-то из девочек, и вручаешь повязку Ви, неаккуратным тычком в грудь. — Ты водишь, — Лили наивно подскакивает сзади, чтобы повязать повязку на глаза Виктора. Он странно шатается, точно не дружит с равновесием, и ты услужливо подтаскиваешь стул, чтобы усадить его по центру круга. — Сыграем по-другому, — Объявляешь остальным, продолжая шоу напоказ. Отпиваешь из поданного тебе стакана, вокруг повисает незримый ажиотаж. Внутри тебя повисает чугунный груз. Но это не важно, верно? Ведь ты должен хоть раз повеселиться, и ты послушно исполняешь просьбу. Возвращаешь стакан, и оглашаешь разительные изменения в правилах. Кажется в школе вы частенько играли в бутылочку на вечеринках. Бутылочка здесь больше не нужна. - Играют Лили, Патрик, Джейми, Сорен, Кайла, Том и я. — Указываешь на всех, кто находился по близости. — Надеюсь, ты еще помнишь, кто это, — Включаешь клоуна на потеху толпе. — Каждый из участников целует Виктора, — Ехидно улыбаешься, о да. — Куда угодно, — Патрик пытается улизнуть, но ты хватаешь его за локоть. Мстишь за то, что он притащил тебя сюда. Отбираешь сигарету, чтобы шумно затянуться. — А Виктор должен угадать, кто его поцеловал. — Патрик не остаётся в долгу, поднимая руку.
— Слишком сложно, он уже бухой. Пускай из всех он угадает тебя, — Народ поддерживает, а ты лишь пожимаешь плечами, догоняясь остатками на дне бокала. Ты точно слышишь, что кто-то на фоне негромко выдает:
— Они сосались в школе, сто процентов. — Терпеть становится невыносимо. Ты оглядываешься через плечо, не видя лиц, но быстро забиваешь хуй. Теперь уже не задевает, ведь это — правда.
— Погнали, — Хлопаешь в ладони, кивая на Патрика, пусть будет первым. Разговаривать нельзя и все затихают, наблюдая как тот нелепо соображает как не приобщиться к гей-меньшинству. Он выбирает щёку, так банально. Ты отнекиваешься идти вторым. Ещё один поцелуй в лоб от Лили, это даже мило. Киваешь отрицательно вновь, мол, не-а. Показываешь ладонью, подгоняя других, что намерен пойти последним. Когда заканчивается очередь из фантазёров и наступает твоя — кажется, что даже музыка гаснет, нервно желая узнать, что же будет. Ясон растерянно шатается, даже сидя. Его положение не завидно, но ты завидуешь каждому, кто прикоснулся к нему. Так глупо. Ты приближаешься последним, как и задумано и чуть не выдаешь себя, медля. Забавно. Забавно, что никто из них так и не оставил поцелуй на его губах, и те еще отливали остатками дорогого блеска, что почти исчез, оставленный на поверхности бокалов с коктейлями. Тех самых, что осиротело стояли позади на барной стойке. И хотя ты тоже был совершенно пуст, иссушенный жестокосердными речами, на твоей каёмке всё еще не было липких отпечатков. Несправедливо.
Ты наклоняешься ближе, засовывая руки в карманы, но уже совсем не так. Совсем не так нервно, как делал это пару часов назад, когда пытался выжить на поверхности водной глади. Нетрезвый и злой на глупое поведение Виктора, ты больше не хотел сдерживаться, тем более, что твоя несдержанность так радовала одноклассников. Тем более, что ты уже давно пошёл ко дну, смирившись с участью. Прощание выйдет тёплым, в этом он оказался прав, да только не думал насколько. В момент, когда твои губы касаются губ Ви, позади раздаётся ехидное улюлюканье. Оно могло звучать, поцелуй его так кто угодно, но никто из них не посмел отнять у тебя это право. Они ведь знали, верно? Они все ждали этого момента. И кто ты такой, чтобы всё испортить? Прихватываешь пальцами его подбородок, приподнимая выше, а алкоголь убирает никому не нужную стеснительность. Они ведь всё равно уверенны, что вы сосались, так пусть теперь посмотрят, как это было. Ты до сих пор не забыл, как он неосторожно смял податливые контуры без спроса. Он так хотел поменяться местами? Что же, теперь и ты не слишком осторожен, когда сминаешь его губы в ответ, пускай прошло пять лет, время смыкает бездонную пропасть на миг, в который, ты отвечаешь взаимностью на то, на что так и не успел тогда.
Уехать стоило, это правда.
Как и то, что ты в самом деле хотел его поцеловать.

Ты и сам не узнаешь себя, вглядываясь в мутное отражение подсвеченных стёкол, что разделяли огромную комнату от территории у бассейна. Хотел остановиться — это нужно было сделать гораздо раньше. Теперь поздно, поздно искать в себе голос благоразумия. Ничего не случилось, но грудь спирает от неприятного предчувствия, что сегодняшний срыв потянет на нечто сродни проёбу, за который Эбби до сих пор не до конца простила. Дежурная отговорка не сработала, наверняка, но чтобы не думать об этом (не знать), ты как трус просто выключил мобильник, решив, что с этим будешь разбираться позже. Стакан за стаканом алкоголь мягко выключал состояние крайней тревоги, только она всё равно билась о стены наигранного спокойствия, напоминая о себе тот час, стоило тебе остаться одному.

Оставляешь безразличную толпу за перегородкой. Понимаешь, что всем присутствующим к этому моменту уже совершенно наплевать на то, что происходит между вами с Ясоном. На утро они разъедутся каждый по своим жизням и вряд ли станут собираться вновь, чтобы обсуждать мерзкие подробности. Им ведь было мерзко, когда ты поцеловал его у всех на глазах? О да, ты почти уверен, когда с ухмылкой вспоминаешь общественную реакцию. Ты сделал всё на зло, как будто таким дерзким поступком мог бы хоть на каплю уменьшить ненависть Виктора к твоей персоне, а может просто начал понемногу сходить с ума. Плохи дела. Еще ни разу такое состояние не заканчивалось ничем хорошим, поэтому сбегаешь от увеселений, чтобы хоть как-то предупредить беду. К тебе цепляется навязчивая теперь Лили, избавляешься от неё, проявляя агрессию, наверняка, обижаешь. Споришь сам с собой, обещаешь обязательно извиниться, когда будешь не так пьян, будешь готов к тому, чтобы дать оценку своему поведению. Пока что лагаешь на каждом шагу, не выпуская стакан из рук ни на одну минуту. Похоже на бунт против системы, когда сворачиваешь с правильной дорожки и бессмысленно бредешь куда-то в лесную чащу. С каких пор быть правильным для тебя стало так невыносимо? С каких пор налаженная реальность раздражает и претит своей шаблонностью и так хочется натворить ошибок, что сводит нутро?

Голос Виктора раздаётся позади совсем неожиданно. Не то, чтобы ты не хотел, чтобы он последовал за тобой куда-то, где нет свидетелей и лишних вопросов, просто за время, пока Ясон не приходил, ты уже успел начать диалог со своими демонами, жаль, что не успел договориться. Шаркаешь ногой, стряхивая кусок пепла с собственного кроссовка прямо в воду. Удачная шутка, и уголки губ неестественно дёргаются, хотя тебе совершенно не смешно. Тебя удивляет его новая манера вести себя непринуждённо в любой неловкой ситуации. Свой врождённый талант спасать атмосферу ты похоже бездарно растратил. Даже не пытаешься после вашего странного диалога, когда ещё можно было сбежать. Когда вдруг зачем-то предложил бежать вместе. На что ты надеялся, Коди? О чём думал вообще? Мысли путаются, превращаясь в какое-то бессмысленное месиво, и ты ведёшь головой, чтобы смазать бухим взглядом его стройный силуэт у воды. Не отвечаешь. Ни на первый вопрос, ни на едкое замечание про сигареты. Так и подмывает спросить, что ему нужно. Зачем он снова пришёл сюда, если давно расставил приоритеты и так смело дал знать, где и чьё место здесь теперь. Не понимаешь, почему проебался ты, и ты же теперь бесконтрольно злишься на его неадекватное поведение. Об этом тоже успел поразмышлять, пока сидел за столиком у шезлонгов, там же осталась бутылка и стакан. — А ты наркотой не долбился, и что? — Отворачиваешься, едва мазнув по чужой фигуре, так и не смог поймать фокус. Излишне прямой, этот вопрос пулей летит в голову Виктора, и ты даже не знаешь, зачем задал его, ведь не твоё дело больше. Учить его жизни будет поздновато, а главные уроки преподал сам того не осознавая. Теперь осознавал, и что? Всё кажется таким глупым и бессмысленным; вглядываешься в тени на воде, а в голове так пусто. В голове сплошной белый шум.

Он тоже не отвечает, зачем-то продолжая свою нелепую философию. Да, слово нелепый подходит сюда лучше всего, потому что снова так точно описывает обстановку. Вы не виделись столько лет, а вместо того, чтобы делиться тем, как идут дела, ведёте себя так, будто ничего не случилось. Концентрируетесь на эмоциях, что давно потеряли смысл, так что его подколы про ориентацию не ранят, хоть и пропитаны ядом. Из Ясона очень хуёвый враг, если свои тычки он пытается подать за враждебность. Из тебя вот хуёвый друг. Усмехаешься в ответ, продолжая хранить стоическое молчание. Где-то в глубине души ты понимаешь, что вряд ли хоть что-то ему вспомнится на утро, и всё равно вымеряешь каждое слово, что приходит на больной ум, чтобы всё равно не произнести вслух. Зачем он делает это? Что хочет услышать? Качаешь головой, оставляя после себя привкус интриги, на какую вовсе не был способен. Может поэтому так не хотел смотреть в глаза, чтобы не позволить читать себя как открытую книгу. Однажды этот талант уже сгубил вашу дружбу, совсем не хочется никаких повторов.

Он не унимается. Треплет остатки нервной системы, продолжая сверлить тебя взглядом. Ты чувствуешь его на себе, даже в профиль, хотя как можешь пытаешься сконцентрироваться на шуме, что издает качающаяся о бортики вода в бассейне. Какой неприятный бирюзовый оттенок, такая глупая песня на фоне и чем-то неадекватный смех. Ватное тело едва стоит на ногах и хочется прямо сейчас просто взять и телепортироваться отсюда в собственную кровать. Забыть обо всём, что происходит как о страшном сне, но увы это не работает так. Увы, чувство стыда будет мучить тебя еще очень долго, стоит протрезветь, поэтому трезветь совсем не хотелось. Хотелось продолжать травить себя спиртным, поддерживая иллюзию беспамятства. Забавно, как далеко сейчас показалась вся привычная жизнь, будто ею жил вовсе не ты, будто она не имела никакого значения и не бралась в расчёт, хотя должна была стать якорем. Не дать утонуть в бескрайнем океане невысказанных эмоций, что теперь захлестнули с головой и тянули ко дну. Видит Бог, ты собирался барахтаться здесь один, поэтому и ушёл прочь от гомона, но Ясон сам виноват, что увязался следом и теперь тебе очень сильно захотелось утопить его вместе с собой. — Хватит, — Обрубаешь его попытку к моральному сближению. Это ведь она? — Твой дом не здесь, — Повторяешь чужие слова с издёвкой, внезапно меняясь в настроении так очевидно, что не заметить не выйдет. Там напоказ ты был весёлым клоуном, там потешал толпу и поддерживал видимость старого приятельства, а здесь больше не был обязан продолжать. Оборачиваешься неожиданно даже для самого себя, наблюдая как удивлённо чужие брови взмывают выше. Кроме сигарет у тебя появилось много новшеств в арсенале и неприкрытая агрессия одно из них, просто прежде не было случая познакомиться поближе. Ему не понравится, совсем не понравится, но поздно, ты уже крепко цепляешься за его руку, сделав шаг ближе. Ты уже тянешь его за собой на то самое дно, где вряд ли всё станет проще. Хватаешь его крепкой ладонью и толкаешь с края отступа прямо в воду, а после делаешь вдох и ныряешь сам, от чего в воздухе взрывается фейерверк из мелких капель.

На несколько секунд, пока пятки касаются дна бассейна, кажется, что так легко остаться под водной толщей и всё закончится. Но тело мерно всплывает на поверхность, вынуждая отплёвываться от воды и провести ладонью по мокрым волосам, что упали на лоб. Одежда тут же насквозь пропитывается влагой, ты убеждаешься, что Виктор тоже выныривает на поверхность, шевеля конечностями в легком шоке. Отталкиваешься, отплывая от бортика и разворачиваешься к нему лицом, с удовлетворением наблюдая через стекла огромных окон, что никто не заметил вашего отсутствия. Выживших не так много и кажется они снова играли в какую-то игру. — Почему ты не отвечал мне? — Ещё раз проводишь ладонью по лицу, сметая противные капли. Вода отрезвляет немного, но этого едва ли хватит, чтобы прийти в себя. Желание устроить какой-нибудь пиздец всё еще непреодолимо сильно, всё еще подначивает тебя изнутри. — Ты мог хотя бы попрощаться, я ждал от тебя хотя бы пары слов.. — В твоём голосе нет упрёка, зато полным полно искреннего непонимания, с которым приближаешься к Виктору, что вцепился за край скользкой плитки, отплёвываясь от воды. Очевидно, теперь твоя очередь не давать ему спокойно дышать, подливая масло в огонь каждую минуту. Бездумно ты хватаешься пальцами за его локоть, скользя по насквозь мокрой рубашке. — Об этом я думал все последние пять лет, слышишь, — Твоя подростковая выходка, похоже, открыла настоящий ящик Пандоры, иначе почему вдруг слова так легко сложились в предложения, а кавардак из мыслей пошёл ровным строем. Он жмётся, пятится назад, упираясь спиной в стенку бассейна, но ты окружаешь его своим присутствием бескомпромиссно. Нелепо — всё еще про вас, и становится плевать, если на фоне появится очередной зевака. Всё это мишура, обложка, скрывающая собой всё, чем никто не стал бы делиться по собственной воле. Алкоголь развязывает руки и язык, хотя Виктор всё еще пытается сопротивляться реальности, в которую ты упорно окунаешь его с головой как в этот бассейн. — А о чём думал ты? — Стискиваешь сильнее, причиняя боль неосознанно, но эта боль и близко не стояла с болью моральной. Её — ты уверен — вы оба испытывали тогда от слишком резкой потери друг друга, каждый своим способом пытался спастись. — О чём ты думаешь сейчас? — Голос ломается так очевидно, ты настойчиво цепляешься пальцами за его ладонь под водой, не давая ни на секунду забыть о своём присутствии. Сбежать не получится. — Скажи мне правду, скажи, что ненавидишь меня, — Встряхиваешь его как тряпичную куклу. Не получается. Не получается прочитать всё то, что не давало покоя годами на его лице. Это бесит, злит, вынуждает заходить на круг. Ты вдруг понимаешь как сильно его не хватало, вспоминаешь каждый момент, когда был готов завыть на луну, пытаясь представить, что было бы, поговори вы тогда. Дай он тебе немного времени, чтобы прийти в себя. Не поступи ты как последняя сволочь, не справившись с неожиданной информацией, что как снег на голову свалилась вместе с тем неловким поцелуем. — Скажи хоть что-то... Ви, — Ослабляешь хватку, не сводя глаз с блестящей поверхности радужки, где кажется проще утопиться, чем разглядеть такую нужную истину. А может, ты всё придумал, может, ему в самом деле давно наплевать на то, что будет с вами. — Я прошу, — Молчание давно душило тебя своими холодными пальцами так долго, но именно сейчас показалось, что выносить эту пытку больше не осталось никаких сил.